«Проводится анализ и аппроксимация тактики боя», — прошептала моя незримая помощница, когда я водил отводил глефой вялые выпады наёмницы.

— Да брось, чему его можно научить?

— Да ты подожди! Он же не человек!

Урсула ещё несколько раз кольнула, а потом нанесла рубящий удар со всей дури.

— Бля! — вырвалось у меня, а тело отреагировало само. Руки подняли оружие, отчего оно прикрыло голову так, что остриё направилось вниз под углом сорок градусов. Окованная часть глефы приняла тяжёлый меч, и слило удар вдоль сглаженного наконечника вправо от меня. Причём клинок скакнул на выемке между древком наконечником и сильно ушёл в строну. По рукам прошла боль, слово я монтировкой со всей силы по рельсу ударил, аж пальцы занемели, но они меж тем остались на месте.

Мечница не остановила атаку, а выгнула руки и нанесла восходящий рубящий обратной стороной лезвия. Моё тело присело и снова поставило глефу под углом. Но уже нижней частью. Был бы у меня в руках обычный меч, удар вывернул запястье и по голове прилетело собственным оружием, однако широкая постановка рук сделала эффект рычага. Хотя снова по ладоням садануло, словно ломом. Удар снова слит, но если сделает ещё приёмчик, располовинит к чертям собачьим.

И Урсула сделала. Укол. Но моё кун-фу, совмещённое с русским «бля», не подвело и сейчас. Я отшатнулся вправо, делая финт и отводя остриё вниз, хотя то норовило проткнуть лёгкое.

— Пальцы! — испуганно закричала Тереза, когда клинок соскользнул дальше по лишённому защиты древку.

— Мать ва! — начал я выражение, убирая руки от глефы, как от раскалённой железяки. Сталь с шелестом проскребла дерево и вошла в пол. А мои руки сами собой выхватили полушпагу. Тело сделало рывок, нанося режущий по левому рукаву её стёганки чуть выше запястья. Была бы у меня шашка или катана, мечница лишилась бы руки, но клинок не тот, и потому на ткани остался лишь разрез пары верхних слоёв с оттопырившимися краями.

— Бездна, — протянула Тереза, а все остальные таращились на меня с открытыми ртами. — Мне бы моих дур так научить.

— Всё. Хватит! — закричал я, тяжело дыша. Руки ныли не только от ударов, но и от нагрузки. — Ты совсем сдурела?! Ты же убить меня могла!

— Да я только в треть силы, — пожала плечами Урсула. — Я вела клинок, как должно.

— Дура! — выругался я. — Это уже слишком! Вычту из гонорара за мой риск!

— Это как? — переменилась в лице Урсула, немного растерявшись. — Я же, эта… для блага. Я же видела, как ты учишься быстро. А это жизнь тебе может спасти.

— Если сама не угробишь, — пробурчал я, подхватил сумку и направился к лестнице.

— Юн спадин! — выкрикнула Урсула и быстро встала у меня на пути. Она поправила у меня ворот и сдула пылинку с плеча. — Эта… может, не будешь вычитать? Я ж не для себя.

Я посмотрел снизу вверх на высокую ландскнехтшу, а она глядела на меня. Карие глаза с морщинками в уголках были приправлены какой-то горчинкой и небольшой обидой во взгляде, мол, я же не со зла. Тёмные с небольшой сединой косы с разноцветными лентами падали ей на большую грудь, распирающую поддоспешник, как лифчик пятого размера, даже одна из пуговок норовила отлететь в сторону, да и сама женщина, казалось, ещё чуть-чуть и стиснет меня в медвежьих объятиях.

— Больше так не делай, — смилостивился я и тут же почувствовал, как меня обхватили и прижали к упругому бюсту, который как раз был напротив моего лица.

— Яси к тебе Небесная пара, — скороговоркой выпалила женщина, выпуская из объятий. — Вот.

Она уже протягивала мне глефу и тарелку с колбаской.

— Он такая прелесть, когда сердится, — улыбнулась мечница, выдёргивая меч из пола и поставив его у стены. Она даже не заметила, что рукав порезан.

Я вздохнул. Подхватил всё это и пошёл по ступеням. Как там говорили? С лестницы прямо.

— Тоже пойду, — раздался голос Лукреции, а потом она, видимо, обратилась к поварихе или горничной. — Пусть мне горячую воду умыться принесут.

— Вторая справа комната, — ответили ей вкрадчивым голосом. Явно не повариха.

— Спокойной ночи, — пробормотал я в сторону волшебницы и зашёл в номер. Катарина сидела на мешке, прислонившись головой к кровати, как полагается телохранительнице. Она надулась, словно я ей дискотеку испортил, и глядела на противоположную стену.

Я опустил вещи на пол и сел на край кровати, отодвинув балдахин. Кровать уже заправлена стиранным бельём, а в изголовье лежала большая подушка. Местные всегда спали полусидя, боясь, что демоны примут их за мёртвых и украдут душу, а я не мог приноровиться к этому. Словно в офисном кресле спишь.

В темном, но уютном номере, помимо кровати с балдахином, имелся сундук, столик, пара табуретов, небольшая умывальная бадья из дерева на подставке, ведро с крышкой вместо ночной вазы и странное корыто в котором я с трудом узнал примитивное биде. На столе зажжённая масляная лампа с тусклым дрожащим огоньком. На улице уже стемнело и сей предмет был весьма кстати. Вопреки ожиданиям, между щелей в половых досках первый этаж видно не было, зато слышимость просто изумительная.

В соседней комнате послышались бормотание Лукреции и тихие всплески. Потом датчик коротко пискнул и что-то ударилось в стену, слово волшебница запустила в стену подушку с помощью колдовства. Под конец она упала на кровать. Послышалось тихое всхлипывание и шмыганье носом. Наверное, у неё нервный срыв.

— Так и будешь дуться? — спросил я у Катарины.

Та подняла на меня глаза.

— Я же просто охранница. Просто безделушка для богатого халумари. Лишь бы посмеяться. Зачем спрашиваешь?

Я вздохнул и сел рядом.

— Дура ты.

— Ещё и издеваешься.

— Я тоже дурак. Не знал, что обидел.

Мы надолго замолчали. Прислушиваясь к тихому плачу волшебницы и громкому рассказу Урсулы, голос которой казался приглушённым. Там, внизу, разлили вино по большим литровым кружкам уже третий раз. Треньканье и глупое хихиканье менестреля, которого наёмница таки усадила себе на колени, создавали атмосферу не иного мира, а виртуальной ролевой игры. Казалось, это фентезийная таверна, где колоритная парочка солдафонок шутят в ожидании игрока, которому надо дать квест типа убить пару кабанов к празднику. Казалось, сейчас раздастся характерный звук повышения опыта или уровня прохожего героя. А бренчание лютни — хорошо стилизованный саундтрек. Но всё это по-настоящему.

— Пойдём на кровать, — прошептал я и толкнул девушку в бок. — С краешка ляжешь, раз ты охранница.

Она поглядела на меня.

— Только сегодня не будем. Не хочу, чтоб все слышали.

— Хорошо. Не сегодня, — улыбнулся я, встал пола, и начал снимать с себя куртку. Вскоре остался в одном исподнем. А это брэ и камиза, то есть льняные семейники и нательная рубаха свободного покроя с длинными рукавами. Катарина тоже осталась в рубахе. Но если у меня она по длине как футболка, то у неё до середины бедра.