Открытый демократический политический фасад самым серьезным образом затрудняет, если вообще не делает невозможным нормальное функционирование капиталистической системы, т. е. реализацию классовых интересов верхушки за счёт основной массы населения и в ущерб ей, поддержание власти и привилегий этой верхушки. Поэтому нормальное функционирование политико-экономической системы в таких условиях невозможно без создания закрытого властного контура, тени, завесы – того, в чём не было столь острой потребности до капитализма. И эта потребность тем сильнее и жестче, чем демократичнее выглядит фасад, который именно по причине своей демократичности и открытости должен быть лишен реальной власти или, она, по крайней мере, должна быть сведена к минимуму. Это и есть еще одна задача КС, рост и усиление которых прямо пропорциональны внешней демократизации буржуазных обществ, тогда как соотношение сил между ними носит обратно-пропорциональный характер, представляя собой игру с нулевой суммой в пользу КС. Подчеркну: данный аспект развития КС не является результатом злого умысла, а обусловлен противоречием между внешней логикой развития политических институтов как общенациональных и реальными классовыми (в том числе, и мирового уровня) интересами господствующего класса. И в данном случае КС – средство снятия острого социально-политического противоречия, неведомого иным, чем капиталистическое, обществам.

По мере публичного «огосударствления» населения, превращения его в граждан как агентов публичной политики, пропорционально возрастала роль тайной, закулисной политики, тайной власти, причем не только внегосударственной: масонской и иных тайных обществ, – но и самого государства. Последнее в условиях разрастания публичной сферы и роста значения гражданского общества уводило в тень, за кулисы наиболее важные аспекты, стороны и направления своей деятельности, реальную власть и ее главные механизмы. И чем большая часть населения получала избирательные права, чем публичнее становилась политика, чем демократичнее (внешне) общество, тем большая часть реальной власти – особенно в XX веке – уводилась в тень, действовала конспиративно, в качестве заговора, сращиваясь с закрытыми структурами. Иными словами, заговор есть обратная, «тёмная», «теневая» сторона демократии и публичности, по сути – тёмная/теневая сторона Модерна в его североатлантическом ядре.

В этом плане можно сказать, что конспирология есть анализ одной из важнейших, если не самой важной – тёмной – стороны Модерна, компенсация того, чем не занимается наука об обществе Модерна. В равной степени сами КС – это компенсаторная реакция капиталистической системы на вынужденное историческими обстоятельствами отклонение от своей природы. Посредством подобных организаций в интересах верхушки капиталистического класса снимались важнейшие противоречия системы, включая базовые: между экономической целостностью/капиталом и государственно-политической фрагментарностью/государством, а также между социальным временем и социальным пространством (с глобализацией эта борьба времени и пространства закончилась победой времени, но ценой победы стала исчерпанность капитализма и обусловленная этим фактом задача его демонтажа его же хозяевами). Снимались – за пределами видимости данного общества как типа и как реальности для того, чтобы другое противоречие, между трудом и капиталом, не привело к взрыву, т. е. решение одного противоречия диктовалось необходимостью решения другого. И наоборот.

«Окончательным решением» указанного противоречия по задумке «хозяев мировой игры» (Олег Маркеев) должно стать нечто вроде мирового правительства. К созданию последнего верхушка капиталистического класса устремилась с конца XIX века: тогда задача создания мирового правительства была поставлена на повестку дня, а весь XX век эту «повестку» пытались реализовать. Забегая вперед, отмечу, что каждый раз на пути решения этой задачи хозяевами Запада, т. е. «хозяевами мировой игры» вставала Россия: сначала царская, а затем советская; в этом – одна из причин «горячей любви» к России и к нам, русским, хозяев капсистемы, особенно британцев.

Итак, создание КС, как наднациональных структур мирового управления и согласования, – императив для верхушки капиталистического класса, включая операторов мирового рынка, которые стали «капиталистами против своей воли» (Р. Лахман). Однако готовых к употреблению, «естественных» капиталистических организаций наднационального уровня у буржуазии и капитализирующейся аристократии XVIII в., когда эта потребность и задача уже вполне осознавались, не было и не могло быть. Хорошо евреям, которые жили «в порах» современного мира как финикийцы – «в порах древнего мира» (К. Маркс) и могли в своих интересах в качестве наднациональной использовать родственную, семейную систему, как это сделали Ротшильды на рубеже XVIII–XIX вв. и, таким образом, решить проблему организации наднационального уровня. Отсюда отмеченная многими исследователями, начиная с Карла Маркса и Вернера Зомбарта, тесная связь еврейства и капитализма, синхронность их подъёма начиная с XVI века. Поэтому, естественно, буржуазия и капиталистически ориентированная аристократия использовали, прежде всего, те организации, которые были в наличии, – например, масонские. Последние начинали выполнять новые функции, в том числе – для выяснения династических отношений в новых условиях мировой борьбы за рынки, а также служа средством борьбы против государства (уже антифеодального, но еще не буржуазного, а «старорежимного»), причем не только для буржуазии, но и для других групп.

Вот это «для других групп» заслуживает повышенного внимания, особенно с точки зрения анализа генезиса КС – вместе с капитализмом, поскольку это две стороны одной медали. Выше говорилось о том, что КС снимают базовое противоречие капитализма, и в этом состоит их функция. Но сказано было и о том, что у капиталистического класса готовых структур для выполнения этой функции не было, и поэтому они приспосабливали под это уже существовавшие, в частности, масонские, служившие интересам далеко не только и даже не столько буржуазии, сколько других групп, хотя и связанных с мировым рынком функционально. Старые структуры обрели новое содержание, модифицировавшее их: старые ключи стали отпирать новые замки. Однако, и само это содержание испытало на себе мощное воздействие прошлого, тем более что организовавшие эти структуры группы в значительной степени вошли в состав нового капиталистического класса – речь в основном идёт о британском капиталистическом классе, хотя и не только о нём.

Дело в том, что на месте разрушившегося и разрушенного в XIV–XV вв. феодализма в Западной Европе возник так называемый Старый Порядок (Ancien regime – словосочетание, запущенное в оборот во Франции в 1789 г., чтобы оттенить новизну революции и обличить в качестве негатива то, что её вожди стремились уничтожить, и то, что на самом деле было намного гуманнее их режима), просуществовавший более двух веков. Это уже постфеодальный, но еще не капиталистический строй. По сути, Старый Порядок – это антифеодальная машина, заинтересованная в мировой торговле, но вовсе не готовая допускать в первые ряды буржуазию. Короли в Старом Порядке превратились в монархов («монархическая революция» XVII в.), а феодалы – в аристократию, главным образом – придворную (этот процесс хорошо описан Норбертом Элиасом).