Суеверие о том, что через кровь можно навредить человеку, было удивительно живучим, но до сих пор оставалось именно суеверием. Ни даны, ни фиры на самом деле никак не могли ее использовать. Но выходит, в этом есть зерно истины и кровь действительно имеет какое-то значение, несет в себе некую силу? Или, скорее, несет отпечаток сущности своего хозяина.

Сейчас с уверенностью можно было сказать только, что у Нарамарана имелась кровь правителей Преты и Альмиры, но я почти не сомневалась, что он сумел достать и кровь остальных. Мою, например, тогда, когда я была не в себе. Да, воздействовал на меня Райд с помощью амулета, но что мешало Нарамарану оказаться рядом? Мне кажется, мы оба в тот момент были не в себе и вряд ли заметили бы стороннее присутствие, а на предмет случайных царапин меня никто не осматривал.

Драм и Гроттерия ван Хам… увы, постоянной связи с островами не имелось и спросить напрямую мы не могли, оставалось только опросить слуг из посольства.

Однако всерьез обдумать полученную информацию и обсудить что-то с Виго я не успела. По телу вдруг прокатилась волна пронзительной, резкой боли, как будто меня махом окунули в крутой кипяток; от ног вверх, к голове, где и замерла в конце концов, подобная клинку стилета, воткнутому в точку между бровей.

Я на вдохе поперхнулась стоном, попыталась подняться, но неловко оперлась о подлокотник и в итоге завалилась на пол вместе с креслом.

— Тия, что?! — встревоженно окликнул меня Виго, в следующую секунду оказываясь рядом, и рявкнул уже куда-то в сторону, очевидно успев вызвать слугу: — Целителя! Тия!

— Голова… — простонала я. Страшно слезились глаза, к горлу подкатывала тошнота; не знаю, каким чудом я все еще оставалась в сознании. А в следующее мгновение через пелену боли вспышкой пробилось озарение: — Дворец! Что-то происходит с Нижним!

К счастью, через пару мгновений приступ пошел на спад, я сумела нормально вдохнуть и сфокусировать взгляд на лице взволнованного Виго. Мужчина усадил меня прямо на полу, но останавливаться на этом я не стала.

— Помоги мне подняться. Нужно попасть в тронный зал, быстрее!

— Без этого никак? — обреченно вздохнул Гнутое Колесо, явно сомневавшийся в разумности моего поведения, но все же помог встать на нетвердые ноги.

— Никак. В старый тронный зал, быстрее! — резко выдохнула я, опираясь на острое костистое плечо советника.

По телу растекалась такая слабость, что трудно было даже держать открытыми глаза. Но это все же было лучше пронзительной, выворачивающей наизнанку боли, которая, единожды ударив меня, отступила, оставив только ноющее чувство во лбу и легкую ломоту в теле.

— Я могу чем-нибудь помочь? — неожиданно подал голос шах, о котором мы благополучно забыли.

— Постарайтесь не погибнуть, — посоветовала я, удержав рвущуюся с языка грубость.

В дверях кабинета мы едва не столкнулись с Сердцем Земли — целитель спешил на зов.

— Сиятельная госпожа! — он аж задохнулся от возмущения, но я не позволила договорить:

— В трофейную комнату, старый тронный зал. Быстро!

В следующую секунду сонную тишину Нижнего дворца разорвал пронзительный женский визг, он прокатился по коридору и оборвался на высокой ноте. Этот звук как будто сорвал лавину, тихий дворец вдруг взбурлил и вскипел — криками, грохотом, непонятным лязгом.

Опешивший целитель закрыл рот, громко клацнув челюстью, когда я свободной рукой за край туники втащила его внутрь кабинета — и вновь открыла дверь, уже в другое место. Сейчас, я чувствовала, было не до старых родовых тайн: минута промедления, и смысл потеряют не только они.

Меня вел не оформленный в слова, но ясный и отчаянный призыв дворца. Эта боль была его болью, терзавший душу страх — его страхом. Я плохо понимала, что происходит вокруг, но сейчас верила ему безоговорочно.

Дворец — вернее, его своевольный страж или дух, не знаю, как правильно это называть, — всегда напоминал мне ребенка. Непоседливого, непослушного, любопытного и немного избалованного, но незлого. Он любил иногда подшутить над нерадивыми обитателями, особенно доставалось перебравшим и разгулявшимся, порой мстил тем, кто не берег его обстановку и стены. И сейчас этот ребенок рыдал от страха и боли и звал на помощь хоть кого-то. И услышать его могла только я.

Довольно просторное помещение с единственной дверью и световым колодцем в крыше, куда мы попали, было сердцем дворца. За века существования Нижний не раз перестраивали, и старый тронный зал со временем превратился из самого важного и торжественного помещения в нечто вроде музея. Сейчас он назывался трофейной комнатой, но хранились здесь не чучела убитых животных, а ценная добыча, взятая моими воинственными предками в боях: оружие, символы власти не существующих уже крошечных городов-государств, давно ставших частью Вираты, еще какие-то ценности.

Хранились, раньше.

Сейчас зал выглядел разрушенным, странно искореженным, как будто кто-то сделал рисунок, в порыве злости смял его, но потом передумал и небрежно расправил. При взгляде на прихотливо изломанные или даже изогнутые стены кружилась голова, а когда я через мгновение сообразила, что складки движутся и стены словно дышат, к горлу подкатила тошнота, а по спине, от лопаток вниз, прошла холодная дрожь.

Я настолько растерялась от этого зрелища, что не сразу сообразила: в зале мы не одни. И едва не поплатилась за это жизнью. Вскрикнула, когда сбоку что-то мелькнуло и негромко свистнуло, рассекая воздух, отшатнулась — и в шоке уставилась на шаха с обнаженными саблями. Один клинок завяз в туше зверя, похожего на крупного волка или небольшого медведя, и мужчина уперся ногой в тушу, чтобы освободить оружие.

Неправдоподобное, странное зрелище, не менее дикое, чем вид идущих волнами стен. Миниатюрный, изящный, даже женоподобный Ламилимал, затянутый в расшитые золотом шелка, — над поверженным серым хищником. Лицо сосредоточенное, неожиданно спокойное, взгляд — пронзительный и цепкий, а низкий сапожок из мягчайшей кожи, заляпанный кровью, небрежно попирает массивную тушу.

Я помнила слова Стьёля о том, что претец — хороший воин. Видела, как они дрались тогда, и понимала, что шах двигается очень уверенно. Но все равно не принимала его всерьез. Как оказалось, напрасно…

— Тия! — окликнул Виго, оттолкнув меня с линии прыжка еще одной твари, неотличимой от первой. Негромко охнул и схватился за плечо; голубая туника быстро темнела от крови.

Это заставило меня очнуться и сосредоточиться. Ламилимал крутанулся волчком, отбиваясь от следующей твари, а четвертая уже напоролась на мой купол.

— И зачем нас сюда принесло? — мрачно спросил сидящий на полу Виго, плечом которого сразу занялся Сердце Земли: в трофейную комнату мы прошли вчетвером.

Я молча кивнула в центр зала, где клубилось едва различимое марево. В этот момент, будто по команде, оно качнулось в сторону и схлынуло прибоем, оставляя после себя еще одного зверя. Тот рычал и скалился, припадал брюхом к земле и выглядел скорее напуганным, чем разъяренным. Но за считанные секунды с тварью произошли метаморфозы, за которыми мы наблюдали, совершенно завороженные: пришелец неподвижно замер, взгляд его остекленел, а еще через мгновение тварь уверенно выпрямилась на лапах и двинулась в нашу сторону.