в дереве скрытый,

Только родиться успел, красивейшим слыл из младенцев.

Вот он и юноша, муж; и себя превзошел красотою!

Вот и Венере он мил, за огни материнские мститель!

525 Мать как-то раз целовал мальчуган, опоясанный тулом,

И выступавшей стрелой ей нечаянно грудь поцарапал.

Ранена, сына рукой отстранила богиня: однако

Рана была глубока, обманулась сначала Венера.

Смертным пленясь, покидает она побережье Киферы.

530 Ей не любезен и Паф, опоясанный морем открытым,

Рыбой обильнейший Книд, Амафунт, чреватый металлом.

На небо тоже нейдет; предпочтен даже небу Адонис.

С ним она всюду, где он. Привыкшая вечно под тенью

Только лелеять себя и красу увеличивать холей,

535 С ним по горам и лесам, по скалам блуждает заросшим,

С голым коленом, подол подпоясав по чину Дианы;

Псов натравляет сама и, добычи ища безопасной,

Зайцев проворных она, иль дивно рогатых оленей

Гонит, иль ланей лесных; но могучих не трогает вепрей,

540 Но избегает волков-похитителей, также медведя,

С когтем опасным, и львов, пресыщенных скотнею кровью.

Увещевает тебя, чтоб и ты их, Адонис, боялся, —

Будь в увещаниях прок! «Быть храбрым с бегущими должно, —

Юноше так говорит, — а со смелыми смелость опасна.

545 Юноша, дерзок не будь, над моей ты погибелью сжалься!

Не нападай на зверей, от природы снабженных оружьем,

Чтобы не стоила мне твоя дорого слава. Не тронут

Годы, краса и ничто, чем тронуто сердце Венеры,

Вепрей щетинистых, львов, — ни взора зверей, ни души их.

550 Молнии в желтых клыках у жестоких таятся кабанов,

Грозно бросается в бой лев желтый с великою злостью,

Весь их род мне постыл». Когда ж он спросил о причине,

Молвит: «Скажу, подивись чудовищ провинности давней.

От непривычных трудов я, однако, устала, и кстати

555 Ласково тенью своей приглашает нас тополь соседний;

Ложе нам стелет трава. Прилечь хочу я с тобою

Здесь, на земле!» И легла, к траве и к нему прижимаясь.

И, прислонившись к нему, на груди головою покоясь,

Молвила так, — а слова поцелуями перемежала:

560 «Может быть, слышал и ты, как одна в состязании бега

Женщина быстрых мужчин побеждала. И вовсе не сказка

Эта молва. Побеждала она. Сказать было трудно,

Чем она выше была — красотой или ног превосходством.

Бога спросила она о супружестве. «Муж, — он ответил, —

565 Не для тебя, Аталанта460! Беги от супругина ложа.

Но не удастся бежать — и живая себя ты лишишься!»

Божья вещанья страшась, безбрачной жить она стала

В частом лесу и толпу домогателей страстных суровым

Гонит условием: «Мной овладеть единственно можно,

570 В беге меня победив. Состязайтесь с моими ногами.

Быстрому в беге дадут и супругу и спальню в награду.

Плата же медленным — смерть: таково состязанья условье».

Правила жестки игры! Но краса — столь великая сила!

И подчиняется ей домогателей дерзких ватага.

575 Тут же сидел Гиппомен, тот бег созерцая неравный, —

«Ради жены ли терпеть, — восклицает, — опасность такую?»

Он осудить уж готов чрезмерное юношей чувство.

Но увидал лишь лицо и покрова лишенное тело, —

Как у меня или как у тебя, если б женщиной стал ты, —

580 Остолбенел он и руки простер. «Простите! — сказал он. —

Был я сейчас виноват: еще не видал я награды,

Из-за которой борьба!» Восхваляя, он сам загорелся.

Чтобы никто обогнать в состязанье не смог ее, жаждет;

Чувствует ревность и страх. «Отчего мне в ристании этом

585 Счастья нельзя попытать? — говорит. — Всевышние сами —

Смелым помога!» Пока про себя Гиппомен рассуждает

Так, Аталанта уже окрыленным несется полетом.

Юноша видит ее аонийский, — как мчится быстрее

Пущенной скифом стрелы, — но сильнее девичьей красою

590 Он поражен; на бегу она ярче сияет красою!

Бьет пятами подол, назад его ветер относит,

По белоснежной спине разметались волосы вольно;

Бьются подвязки ее подколенные с краем узорным.

Вот заалелось уже белоснежное тело девичье.

595 Так происходит, когда, осеняющий атриум белый,

Алого цвета покров искусственный сумрак наводит.

Смотрит гость, а меж тем пройдена уж последняя мета.

Миг — и венок торжества украшает чело Аталанты;

Слышится стон побежденных, — и казнь по условью приемлют.

600 Но не испуган судьбой тех юношей, посередине

Встал аонийский герой и взоры направил на деву:

«Легкого ищешь зачем торжества, побеждая бессильных? —

Молвил, — со мной поборись! Коль волей судьбы одолею,

Не испытаешь стыда, что нашелся тебе победитель.

605 Ибо родителем мне Мегарей онхестиец.461 Ему же

Дедом — Нептун. Властелину морей, выходит, я правнук.

Доблесть не меньше, чем род. Победив Гиппомена, получишь —

Если меня победишь — долговечное, громкое имя!»

Так говорит, а Схенеева дочь на юношу смотрит

610 Нежно, в сомненье она, пораженье милей иль победа?

«Кто ж из богов, — говорит, — красоте позавидовав, ищет

Смерти его? Опасности жизнь дорогую подвергнув,

Брака со мною велит домогаться? Но нет, я не стою.

Я не красой пленена, но, пожалуй, плениться могла бы.

615 Чем же? Что юн? Так не сам он меня привлекает, а возраст.

Чем же? Что доблестен он, что страха смерти не знает?

Чем же? Что в роде морском поколеньем гордится четвертым?

Чем же? Что любит меня и так наш союз ему ценен,

Что и погибнуть готов, если рок ему жесткий откажет?

620 Гость, пока можно, беги, откажись от кровавого брака!

Брак со мною жесток. Сочетаться ж с тобою, наверно,

Каждая рада. Тебя и разумная девушка взыщет.

Но почему ж, столь многих сгубив, о тебе беспокоюсь?

Видел он всё. Пусть падет, коль стольких искателей смертью

625 Не вразумился еще, коль собственной жизнью наскучил.

Значит, падет он за то, что брака желает со мною?

И за свою же любовь недостойную гибель потерпит?

Нечего будет, увы, завидовать нашей победе.

Но не моя в том вина! О, когда б отступить пожелал ты!

630 Если ж сошел ты с ума, о, будь хоть в беге быстрее!

Сколь же в юном лице у него девичьего много!

Бедный, увы, Гиппомен, никогда бы тебя мне не видеть!

Жизни достоин ты был, когда бы счастливей была я.

Если бы рока вражда мне в супружестве не отказала,

635 Был бы единственным ты, с кем ложе могла б разделить я», —

Молвила. И в простоте, сражена Купидоном впервые,

Любит, не зная сама, и не чувствует даже, что любит.

Вот и народ, и отец обычного требуют бега.

Тут призывает меня умоляющим голосом правнук

640 Бога морей, Гиппомен: «Киферею молю, чтобы делу

Смелому помощь дала и