собак! На певца нападают и мечут

Тирсы в зеленой листве, — служений иных принадлежность! —

Комья кидают земли, другие — древесные сучья.

30 Те запускают кремни. Но и этого мало оружья

Бешенству. Поле волы поблизости плугом пахали;

Сзади же их, урожай себе потом обильным готовя,

Твердую землю дробя, крепкорукие шли поселяне.

Женщин завидев толпу, убегают они, побросали

35 В страхе орудья труда — кругом пораскиданы в поле,

Где бороздник, где мотыга лежит, где тяжелые грабли, —

Буйной достались толпе! В неистовстве те обломали

Даже рога у волов, — и бегут погубить песнопевца.

Руки протягивал он и силы лишенное слово

50 К ним обращал — впервые звучал его голос напрасно.

И убивают его святотатно. Юпитер! Чрез эти

Внятные скалам уста, звериным доступные чувствам,

Дух вылетает его и уносится в ветреный воздух.

Скорбные птицы, Орфей, зверей опечаленных толпы,

55 Твердые камни, леса, за тобой ходившие следом,

Дерево, листья свои потеряв и поникнув главою, —

Плакало все о тебе; говорят, что и реки от плача

Взбухли. Наяды тогда и дриады оделись в накидки

Темные и по плечам распустили волосы в горе.

50 Прах был разбросан певца. Ты голову принял и лиру,

Гебр! И — о чудо! — меж тем как несутся реки серединой,

Чем-то печальным звучит, словно жалуясь, лира; печально

Шепчет бездушный язык; и печально брега отвечают.

Вот, до моря домчав, их река оставляет родная,

55 И достаются они метимнейского Лесбоса брегу.467

На чужедальнем песке змея на уста нападает

Дикая и на власы, что струятся соленою влагой.

Но появляется Феб и, готовую ранить укусом

Остановив, ей пасть превращает раскрытую в твердый

60 Камень. Как было оно, затвердело зияние зева.

Тень же Орфея сошла под землю. Знакомые раньше,

Вновь узнавал он места. В полях, где приют благочестных,

Он Эвридику нашел и желанную принял в объятья.

Там по простору они то рядом гуляют друг с другом,

65 То он за нею идет, иногда впереди выступает, —

И не страшась, за собой созерцает Орфей Эвридику.

Но не позволил Лиэй, чтоб осталось без кары злодейство:

Он, о кончине скорбя песнопевца его тайнодействий,

В роще немедленно всех эдонийских женщин, свершивших

70 То святотатство, к земле прикрепил извилистым корнем.

Пальцы у них на ногах — по мере неистовства каждой —

Вытянул и острием вонзил их в твердую почву.

Каждая — словно в силке, поставленном ловчим лукавым, —

Стоит ногой шевельнуть, тотчас ощутит, что попалась,

75 Бьется, но, вся трепеща, лишь сужает движения путы.

Если ж какая-нибудь, к земле прикрепленная твердой,

Тщится побегом спастись, обезумев, то вьющийся корень

Держит упорно ее и связует порывы несчастной.

Ищет она, где же пальцы ее, где ж стопы и ноги?

80 Видит, что к икрам ее подступает уже древесина;

Вот, попытавшись бедро в огорченье ударить рукою,

Дубу наносит удар, — становятся дубом и груди,

Дубом и плечи. Ее пред собой устремленные руки

Ты бы за ветви признал, — и, за ветви признав, не ошибся б.

85 Не удовольствован Вакх. Он эти поля покидает:

С хором достойнейших жен удаляется к Тмолу родному,

На маловодный Пактол, — хоть тот золотым еще не был

В те времена, златоносным песком не струился на зависть!

К богу привычной толпой сатиры сошлись и вакханки.

90 Но не явился Силен: дрожащий от лет и похмелья,

Схвачен селянами был из фракийцев и стащен в цветочных

Путах к Мидасу-царю, кому с кекропийцем Эвмолпом468

Таинства оргий своих Орфей завещал песнопевец.

Царь лишь увидел его, сотоварища, спутника таинств,

95 Гостю желанному рад, торжественный праздник устроил,

Десять дней и ночей веселились они беспрестанно.

Вот уж одиннадцать раз Светоносец высокое войско

Звезд побеждал; тогда в лидийские долы, довольный,

Царь пришел и вернул молодому питомцу Силена.

100 Бог предоставил ему, веселясь возвращенью кормильца,

Право избрать по желанию дар, — но, увы, не на благо!

Царь, себе на беду, говорит: «Так сделай, чтоб каждый

Тронутый мною предмет становился золотом чистым!»

Дал изволенье свое, наделил его пагубным даром

105 Либер; но был огорчен, что о лучшем его не просил он.

Весел ушел он; доволен бедой, — Берекинтии чадо, —

Верность обещанных благ, ко всему прикасаясь, пытает.

Сам себе верит едва: с невысокого илика ветку

С зеленью он оборвал — и стала из золота ветка.

110 Поднял он камень с земли — и золотом камень блистает,

Трогает ком земляной — и ком под властным касаньем

Плотным становится; рвет он сухие колосья Цереры —

Золотом жатва горит; сорвав ли яблоко держит —

Скажешь: то дар Гесперид469; дверных косяков ли коснется

115 Пальцами — видит уже: косяки излучают сиянье;

Даже когда омывал он ладони струей водяною,

Влага, с ладоней струясь, обмануть могла бы Данаю470!

Сам постигает едва совершенье мечты, претворяя

В золото все. Столы ликовавшему ставили слуги

120 С нагромождением яств, с изобильем печеного теста.

Только едва лишь рукой он коснется Церерина дара —

Дар Церерин тотчас под рукою становится твердым;

Жадным зубом едва собирается блюдо порушить,

Пышные кушанья вмиг становятся желтым металлом,

125 Только он с чистой водой смешает виновника дара,

Как через глотку питье расплавленным золотом льется.

Этой нежданной бедой поражен, — и богатый и бедный, —

Жаждет бежать от богатств и, чего пожелал, ненавидит.

Голода не утолить уж ничем. Жжет жажда сухая

130 Горло: его поделом неотвязное золото мучит!

Он протянул к небесам отливавшие золотом руки:

«Ныне прости, о родитель Леней471, я ошибся. Но все же

Милостив будь и меня из прельстительной вырви напасти!»

Кроток божественный Вакх: едва в погрешенье сознался

135 Царь, он восставил его, от условья и дара избавил.

«Чтоб не остаться навек в пожеланном тобою на горе

Золоте, — молвил, — ступай к реке, под великие Сарды472,

Горным кряжем иди; навстречу струящимся водам

Путь свой держи, пока не придешь к рожденью потока.

140 Там, под пенный родник, где обильней всего истеченье,

Темя подставь и омой одновременно тело и грех свой!»

Царь к тем водам пришел. Окрасила ток золотая

Сила и в реку ушла из его человеческой плоти.

Ныне еще, получив златоносное древнее семя,

145 Почва тверда, и блестят в ней влажные золота комья.

Царь, убоявшись богатств, в лесах стал жить по-простому

С Паном, который весь век обитает в нагорных пещерах.

Ум лишь остался тугим у него. Опять обратились

Глупые мысли царя обладателю их не на пользу.

150 Там, в даль моря смотря, поднимается гордо обширный