Ульянов-Ленин. Согласен. Хотя во мне и в самом течет еврейская кровь.

Каменев. Простым массам об этом знать вовсе не обязательно.

Луначарский. Трудно жить в России, господа, трудно. Никакой ни культуры, ни цивилизации.

Бухарин. Надо скорее закрывать все церкви, монастыри, лавры. В первую очередь — Свято-Данилов, Чудов, Успенский соборы. Мощи безжалостно выбрасывать, а еще лучше — свозить в одно место и обливать серной кислотой или негашеной известью. Войков химик, он знает, как это делается. Да и опыт есть.

Войков. Увольте. Я в Екатеринбурге-то чуть умом не тронулся, когда глядел на все это…

Дзержинский. А надо иметь железные нервы, не распускать нюни. Вот на прошлой неделе мы раскрыли заговор некоего полковника Новоторжского. Не хотел, сволочь, сознаваться. Так что вы думали? Поручили вести допрос Землячке. А у нее мертвые начинают языком болтать. И…

Ульянов-Ленин. Ну хватит, хватит. Мы здесь не за тем собрались. Полночь уже. Давайте решать по существу.

Зиновьев. Предлагаю голову последнего русского императора сохранить в спирте и оставить в музее в назидание будущим поколениям.

Бухарин. Я — за.

Каменев. Категорически против. А вы не подумали о том, что нежелательные элементы станут поклоняться ей как святыне? Что это посеет в простых умах смуту?

Крестинский. Верно.

Радек. Я бы ее отдал этим… которые в мяч играют.

Лацис. Тогда — что же? Сжечь?

Свердлов. Все главные жертвоприношения по иудейской традиции совершаются в виде сожжения. Холокост.

Эйдук. Согласен.

Петерс. Это самый лучший вариант.

Дзержинский. Не возражаю.

Ульянов-Ленин. Будем голосовать. Кто за сакральный холокост последнего императора? Тринадцать — за, двое — против. Решение принято. Предлагаю поручить исполнение этого акта возмездия товарищу Троцкому.

Троцкий. Только все присутствующие должны обязательно расписаться под протоколом.

Радек. Да хоть кровью…

1

Утро вечера оказалось не мудренее, а мудрёнее, по крайней мере, самого главного я так и не вспомнил: что велела мне передать Алексею Агафья Максимовна? Но ведь и он сам, как признался нам три дня назад, ничего не помнил из той ночной задушевной беседы у костерка с отзывчивым странником и заступником с торбочкой на спине двадцать лет назад, принятым им за Николая Угодника. А кто еще может бродить по дорогам России, скоро помогая в нужде человеческой? И когда русский человек не нуждался, не горевал, в какие такие сказочные времена? И нет на земле иного народа, кто бы так безмерно любил и славил святителя Николая. В каждом городе есть храм или придел его имени, а то и не один. Да и первая православная церковь на могиле убиенного язычниками Аскольда в Киеве в конце II века — в его честь, а в самой Москве до революции их было тридцать из сорока сороков, в Новгороде же Великом — и вовсе столько, сколько дней в году… А за что сам святитель любит Русь, народ наш, грехами замутненный, молится за него неустанно, помогает?

Об этом у нас и шла речь в жигуленке, который нам одолжил отец Сергий. Путь наш лежал в Черусти, опять на другой конец Подмосковья. Машину теперь вел я, хватит нам дорожных происшествий. Маша подремывала на заднем сиденье, а Алексей расположился рядом со мной.

— За что? — произнес он. — Отвечу словами замечательного вятского писателя Никифорова-Волгина, растерзанного энкавэдэшниками: Дитя она — Русь. Цвет тихий, благоуханный, кроткая дума Господня, любимое Его дитя. Хоть и неразумное. А кто же не возлюбит дитя, кто не умилится цветиком?

— С блюдечком земляники, — подала голос Маша.

Я-то думал, что она спит. Все утро ругала меня, что я ничего не могу вспомнить. Зато не нарушаю правил дорожного движения.

— Но и с ядерными боеголовками, — добавил я. — На всякий-то случай. Земляника и Тополь-М: это впечатляет. Звучит, как музыка.

— А в этом нет ничего странного, — заспорил Алексей. — Сама Россия никогда не угрожала Западу, напротив, именно она была всегда для него как кость поперек горла. Да тот же Аскольд. Он хоть и напал на православный Константинополь по наущению хазар, но риза Божией Матери из Влахернской церкви, погруженная в море, явила чудесную помощь защитникам города — шторм разметал корабли руссов. Пораженные этим небесным знамением, Аскольд и Дир прислали в Константинополь посольство с просьбой о крещении их с войском. Где еще видно подобное в мировой истории, даже с военной точки зрения? Военачальники, князья, у которых было еще достаточно сил, вместо злобы и мести обретают разум идти на поклон и смиренно просят просвещения в чуждой им доселе веры Христовой? А поражение становится победой Руси — в духоносном смысле! Аскольд, кстати, принял в крещении имя Николай. Первое, Аскольдово, Крещение Руси спасло ее от распада, заложило главную основу создания будущего великого государства. И даже его мученическая смерть стала первым же цареубийством на Руси, причем не от внешних врагов, а от собственного народа, что тоже страшно промыслительно и связано через века с гибелью последнего русского царя Николая II. Так что земляника земляникой, а врагов у России всегда хватало. И если бы язычник Святослав не нанес своими боеголовками сокрушительный удар по Хазарскому каганату, главному врагу православия, то изучали бы мы сейчас Талмуд, а не Священное Писание.

— Ну, бациллы-то хазарской чумы никуда не делись, — сказал я, осторожно ведя машину. — Вспомни пятнадцатый век, шестнадцатый, Иосифа Волоцкого, Схарию. Когда даже митрополит Зосима и высший государственный дьяк Федор Курицын впали в ересь жидовствующую. Раковая опухоль вползла даже в царские чертоги. Да и сейчас…

— Метастазы по всему миру, — ответил Алексей. — Это и есть глобализм. Пустые слова о гуманизме, о свободе, о личности, о правах. Сейчас нас лишают национального сознания, потом лишат государственности. Исторические события обессмысливаются. Намеренно создаваемый хаос в мозгах ведет к космическому хаосу в будущем. К небытию. К хаокосмосу. Вот уж действительно самый глобальный проект в ведомстве антихриста.

— Бьют не только по православию, — заметил я. — По Исламу еще хлеще.

— Это-то ясно. В надежде, что мы расчистим поле, поубивав друг друга. Сейчас события в мире сменяются с огромной скоростью. Просто невозможно представить, что можно ожидать на следующий день? Завтра.

— Завтра мы должны наконец найти то, что ищем, — вновь подала голос Маша.

— Это да. Но я и о другом тоже. О том, что смысл и осознание отстают от происходящих событий, скорее всего намеренно, искусственно, опять же ради грядущего хаоса. Они не успевают осесть и приводят к общечеловеческой зауми. Тогда уже не нужна никакая религия. Сплошное неверие. А если смысла лишают события, то события обессмысливают смыслы. Словом, полная чехарда в мозгах. Конец истории.