Ажисантова была красива. Без всякой косметики. Какой-то особенной, слегка восточной красотой. Карие выразительные глаза, темные волосы и брови, точеное лицо с бархатной кожей. Ее можно было представить на светском рауте или в элитном клубе, но не здесь, в убогом и запущенном месте, рядом с мусорными кучами за окном, где продолжали копошиться дети. А читала она Псалтирь, как я успел разглядеть. Наверное, этим все и объяснялось.

— Ольга нам нужна потому, что… — начала Маша, но не знала, как закончить фразу. — Потому, что… я видела ее в Оптиной пустыни неделю назад. Вот.

— Да? Ну и что?

— Послушайте, Света, — вмешался я. — Давайте начистоту. Вас не удивляет, что мы знаем ваше имя?

— Нет.

— Мы уже шестой день идем по следу вашей подруги.

— А зачем? Я видела вас вчера в Новом Иерусалиме.

— Ага. Узнали-таки. А чего же не остановились, когда я кричал?

— Ольга не велела. А я ее всегда слушаюсь. Она умнее и рассудительнее.

— Ладно, это хорошо, но дело не в этом. Мы знаем, что ваша подруга скрывается, что ей угрожает опасность. В Оптиной убита ее тетушка, Татьяна. Сама Ольга оставила там, в гостиничном номере, свою сумочку.

— Про сумочку я ничего не знаю, — сказала Ажисантова. — А про Татьяну она мне рассказала. Ужасно.

— Убит также и Матвей Иванович, ее прадед, — добавил я. Алексей с Машей присели на краешек тахты, негласно поручив вести разговор одному мне. Я все же человек более практичный.

— Да, ужасно, — вновь повторила Света. — Оля позавчера звонила ему по телефону, а там — милиция… Она ухаживала за ним. Она за всеми ухаживает и всем помогает. Не понимаю только, какое вы ко всему этому имеете отношение?

— Да потому что сами вы тоже — покойница! — выложил я главный козырь. — Вы кремированы. И я не понимаю, что вы тут вообще делаете.

На этот раз она не сказала свое ужасно, лишь улыбнулась.

— Ну, хорошо, — произнесла она. — Начистоту так начистоту. Я вижу, у вас серьезные основания искать встречи с Ольгой. Кое-что она мне действительно рассказывала. Но не все. Последнее время она и впрямь была очень тревожна, напугана чем-то. Что же касается меня лично, то я сделала свой выбор вполне осознанно. Хотя и благодаря обстоятельствам. Но ни о чем не жалею.

— Вы имеете в виду инсценировку своих похорон?

— Да. Но не только это.

— Однако авария, наезд грузовика или что там? — все-таки было?

— Было. Но не со мной. Рядом.

— Как это понимать?

Света вздохнула, словно раздумывая: говорить или нет? Потом промолвила:

— Ладно уж, скажу. Мне и самой надо выговориться. Я еще как-то не привыкла ко всему этому, — и она обвела взглядом свою почти монашескую келью. — Я давно хотела изменить всю свою жизнь. Она… была ужасна.

Наверное, это ее любимое слово, подумал я. А вслух сказал:

— Знаем, слышали. Дискотеки всякие, ночное веселье.

— Ну… если хотите, то да. И многое другое. Это сейчас не важно. Не понимаю, почему Оля со мной еще дружила? Но мы росли вместе. И родители, а прадеды так вообще в Гражданскую рядышком воевали, а потом вместе в эмиграции оказались. В Шанхае.

— Полковник Ажисантов, — произнес Алексей, кашлянув. — Начальник Хабаровского кадетского корпуса. И полковник Ухтомский, тоже один из руководителей белого воинства в Маньчжурии.

— Верно, — кивнула Светлана. — Но потом они оба резко отошли от политики. Приняли священнический сан, стали иереями в Русской православной церкви за рубежом.

— Посвящал их сам Иоанн Максимович, будущий святитель, — добавил Алексей. — Я читал.

— Вот этого я не знала, — впервые, кажется, удивилась девушка. — Я вообще мало что знала и о своих предках, и о религии, о христианстве. Сколько бы Ольга мне ни втолковывала. Ну, она-то, понятно, в кого уродилась. А я? Как мотылек порхала, все нипочем. Так бы и сожгла свои крылышки. Если честно, то даже нравилось. На первом месте удовольствия. А молодежь теперь вся такая, вырастили.

— Не вся, — вновь сказал Алексей. — Вон Ольга… Маша.

Ну, насчет Маши я бы еще поспорил, — подумал я. И опять взял инициативу на себя:

— Итак, вы решили круто порвать с прошлым. И вместе с Ольгой придумали эту кремацию?

— Нет, не совсем так. Ольга не стала бы участвовать намеренно в столь грешном деле — заживо хоронить! Все произошло спонтанно. Накануне — верите или нет, — но мне во сне явился мой прадед. В ризе, а поверх нее почему-то воинский мундир. Словно он и священник и царский солдат одновременно. Монах и воин. Я его сразу узнала, потому что дома у нас есть его фотография. Между прочим, вместе с Ухтомским, его лучшим другом. Так вот. Прадед и говорит, а я его нисколько не испугалась, даже обрадовалась: что же ты творишь, внучка, чадо неразумное? Мы за вас смерть принимали, коммунисты нас живьем в проруби да колодцы сбрасывали, я сам чудом уцелел, а ты новым сатанистам потакаешь, волю их выполняешь, себя губишь… Ну и так далее. Много чего наговорил, а потом у него над правым плечом появилась светящаяся звездочка и — вошла в меня. Очнулась я утром вся в слезах. Первым делом побежала к Ольге. Сначала я хотела почему-то сразу в Пюхтицский женский монастырь ехать. Или в Шамордино, в Свято-Амвросиевский. Но Ольга меня отговорила. Рано еще тебе. Предложила сперва здесь потрудиться. Все на пользу. Я в ответ: нет, хочу быть монахиней. Будто это венец лавровый. Что мне какие-то дети-калеки? Мусора-то в голове еще много, весь за один раз не выметешь. И вот тут-то случилось еще одно знамение, иначе не скажешь. Мы с ней на тротуаре стояли, разговаривали. А прямо перед нами два грузовика и столкнулись. Одна машина была доверху забита кровельным железом. Я как сейчас вижу: верхний лист сорвался и летит ко мне. Тогда казалось — что плавно и медленно, а на самом деле стремительно и… ужасно. Чуть ниже — и голову срезало бы, как лезвием. Буквально в нескольких сантиметрах пролетел.

Она замолчала, переживая случившееся. Мы не торопили. Через некоторое время, Света продолжила:

— Вот тогда-то я окончательно и поняла, что мне делать. Бежать от своей прежней жизни без оглядки. Если не в Шамордино, так в Черусти. А чтобы обратно пути не было, сама и придумала всю эту кремацию. Тут уж я настояла, чтобы Ольга мне помогла. Зато теперь — будто заново воскресла.

Она снова улыбнулась нам, как-то очень искренне и радостно. Светло.

— А зачем вы вчера ездили в Новый Иерусалим? — спросил я.

— Ольга должна была встретиться с одной женщиной, Агафьей Максимовной. По какому-то важному делу. Я не в курсе.

Похоже, она говорит правду. Зачем ей теперь лгать?

— Встретились?

— А вы разве ничего не знаете? — глаза ее широко раскрылись. Потом Света добавила: — Агафья Максимовна умерла.