— Вообще-то челтенхемские скачки проходят в марте, — заметил Пол. — Так что да, туда она не подалась бы.

Нора посмотрела на Фиону, которая не хуже нее понимала, что с чувством юмора у Пола неважно. Он потянулся, закинул ногу на ногу, и Нора обратила внимание на носки — красные, шерстяные и явно выбранные с пристрастием. Глядя на них, она спросила себя не только о том, что она делает в отеле в его и Фионы обществе, но и зачем вообще находится в Дублине. Она перебрала все обстоятельства, приведшие ее сюда, и чем глубже она вникала, тем больше предшествующее казалось цепью ошибочных умозаключений, что началась годом ранее с появлением Айны на “Позднем-позднем шоу”, продлилась стрельбой в Дерри, похоронами, поджогом посольства и, наконец, гнетущей атмосферой дома, сгущавшейся при всяком кризисе, пусть даже на телеэкране.

Норе хотелось сказать, что возвращается домой и не сомневается, что Айна выйдет на связь, когда сочтет нужным. А если она и в самом деле пропала, то их пребывание в Дублине ничем не поможет. Если в ближайшее время от Айны не поступит вестей, им придется что-то решать, и решение она примет сама или с Уной, а не в обществе Пола Уитни или еще кого, кто на короткой ноге со спецслужбами. Она спросила Фиону, звонила ли та Уне.

— Сейчас позвоню, — ответила Фиона.

— Я пойду с тобой, — сказала Нора.

Им пришлось ждать портье, чтобы их соединили. Номер оказался занят, и они принялись ждать у стойки. Нора рассчитывала, что портье еще раз наберет нужный номер.

— Мы заночуем в Дублине, — сообщила Фиона.

— Где?

— У друзей Пола.

— Я поеду домой, — сказала Нора.

— А на Лисон-стрит не пойдем? Может, Айна сидит там в каком-нибудь баре?

— Всей толпой — незачем. Если она там, позвони Уне и дай нам знать.

Фиона отвернулась. Норе захотелось сказать, что она была замужем за учителем и в том, как учителя демонстрируют свое недовольство, для нее нет ничего нового. Вместо этого она попросила портье перезвонить еще раз. Когда звонок перевели в одну из кабинок, Нора подала Фионе знак, чтобы та сама поговорила с Уной. Однако едва Фиона закрыла стеклянную дверь, Нора пожалела об этом. Какие-то новости явно были, и ей хотелось узнать их немедленно. Но Фиона оставила ее томиться снаружи и проигнорировала, когда Нора постучала по стеклу. Вернулось острое желание выйти, найти свою машину и уехать домой. А завтра, сходив на мессу и убедившись, что с Конором все в порядке, весь день слушать музыку. Если появится что-нибудь новое об Айне — пусть придут и собщат.

Но к тому времени, когда Фиона вышла из кабинки, Нора уже взяла себя в руки. Она поняла, что до смерти испугана.

— Уне позвонила Мэриан О’Флагерти. Сказала, что Айна, насколько ей известно, будет сегодня на О’Коннелл-стрит, там состоится акция протеста Дублинского жилищного агитационного комитета. А потом они пойдут в паб “Башелор-Инн” на Башелорс Уолк, а дальше, может быть, в какой-нибудь бар на Лисон-стрит.

— Мэриан ее видела?

— Да, она думает, что Айна всю неделю была на занятиях.

— Значит, она не пропала? — уточнила Нора.

— Ты пойдешь с нами в этот паб на Башелорс Уолк?

— Я еду домой.

— Надо же выяснить, там ли Айна, — сказала Фиона.

— Всей толпой необязательно, — ответила Нора.

Они вернулись в бар.

— Пол, — сказала Нора, — мы очень вам благодарны за все, что вы сделали. Я еду домой, надо присмотреть за Конором, но буду крайне признательна, если вы с Фионой, когда повидаете Айну, позвоните моей сестре.

Пол кивнул. Норе почудилось, что он почти боится ее. Она посмотрела на Фиону и вышла.

* * *

Приехав к Уне, Нора узнала, что уже позвонила Фиона: Айна отыскалась на мосту О’Коннелла с плакатом в руке, живая и здоровая. В съемной квартире не появлялась, потому что ночевала у подруги, родители которой в отъезде.

— Надеюсь, оно и к лучшему, — сказала Нора.

— Ну а мне кажется, что она мелкая дрянь — так нас переполошила, — заметила Уна.

Конор сиял. Сообщил, что Уна дала ему к чаю чипсов.

— А какой из себя Деклан? — спросил он. — Наверняка коротышка. Он тоже социалист?

— Очень приятный, — сказала Нора.

— Кто такой Деклан? — спросила Уна.

— Ты же помнишь, я утром тебе сказала. Новый приятель Айны.

— Ах да, — отозвалась Уна. — По-моему, очень милый.

Конор скептически глянул на них.

— Нет у нее никакого нового приятеля, — сказал он.

* * *

Однажды утром в конце февраля Нора, направляясь на работу, заметила припаркованную на Джон-стрит машину Филлис. Приблизившись, она увидела за рулем и саму Филлис, читавшую газету. Секунду Нора прикидывала, не постучать ли в окно, но решила прошмыгнуть мимо. Однако на следующее утро машина стояла там же, а Филлис засекла Нору и опустила стекло.

— Я все расскажу подробно в обществе “Граммофон”, — пообещала она, — но сейчас караулю Мосси Делани. Он красит мой дом, потом вдруг решает покрасить чей-то еще, а мой бросает на полпути. Он знает, что я здесь, и никуда не денется — придется поехать со мной, когда соизволит вылезти из постели. Ну и напасть на меня свалилась!

Вечером в четверг, когда в “Граммофоне” объявили перерыв на чай, Филлис рассказала, что в первый же день, как Мосси не появился, она объездила весь город, но так его и не нашла. Тогда она поехала к нему домой на Джон-стрит и пообщалась с его хамкой-женой. Потом отправилась за город, где у всех подряд спрашивала, не видел ли кто-нибудь фургон Мосси — такую зеленую развалюху. В конце концов она нашла его в особняке Диконов у дороги на Банклоди. Войдя без спроса, она застигла Мосси на приставной лестнице за покраской стены.

— Я потрясла лестницу, рыкнула и напугала его до полусмерти, а потом миссис Дикон меня выпроводила, но я успела сказать Мосси, что настроена серьезно. И теперь единственный способ заставить его доделать начатое — каждое утро торчать у него под дверью. Я не буду повторять, что мне вчера сказала его жена. Незамутненная простота.

Нора заинтересовалась, когда Филлис обмолвилась, что Мосси клал краску поверх обоев — особую, новую, которую впитывает бумага. В последний раз, оклеивая свою заднюю комнату, она поклялась, что впредь никогда не будет этим заниматься. Пришлось счищать старые обои скребком, она позвала на помощь Фиону с Айной. Скребок калечил штукатурку, как они ни старались. А когда все было кончено, Нора сочла, что новые обои никуда не годятся: чересчур броские, слишком много цветов в повторяющихся узорах. Она приучила себя не обращать на это внимания, но взгляд иногда застревал на узорах, и она бестолково рассматривала стену.

Филлис заверила ее, что Мосси, когда он наконец пожаловал, был само совершенство; она расписала, как он начал с размашистых мазков, будто собрался закрасить весь мир. Мосси, сказала Филлис, объяснил, что важно накладывать краску тонким слоем и быстро, чтобы бумага не сильно намокала.