— Да, он прислал письмо с нарочным.

— Так какие же новости? Хорошие или дурные?

— Чего хорошего тут можно ожидать? — спросил он, вынимая письмо из кармана. — Но может быть, ты хочешь его прочесть?

Элизабет нетерпеливо выхватила письмо из его руки. Тут к ним присоединилась Джейн.

— Прочти вслух, — сказал их отец, — я все еще толком не понимаю, о чем оно.

«Грейсчерч-стрит, понедельник, 2 августа.

Дорогой брат!

Наконец-то я могу сообщить вам кое-какие сведения о моей племяннице, причем, уповаю, они таковы, что скорее успокоят вас. Вскоре после того, как мы попрощались в субботу, мне посчастливилось узнать, в какой части Лондона они находятся. Подробности я откладываю до нашей встречи. Пока же достаточно сообщить, что они найдены. Я видел их обоих…»

— Значит, — воскликнула Джейн, — они поженились, как я и надеялась!

Элизабет продолжала читать:

«Я видел их обоих. Они не поженились, да и, насколько мне удалось узнать, такого намерения у них не было. Однако, если вы готовы выполнить обещания, какие я взял на себя смелость сделать от вашего имени, то, надеюсь, очень скоро их свяжут узы брака. От вас требуется лишь обеспечить вашу дочь, оставив положенную ей долю из пяти тысяч фунтов, предназначенных вашим дочерям после кончины вас и моей сестры. Кроме того, взять на себя обязательство выплачивать ей до конца вашей жизни сто фунтов в год. Таковы условия, на которые, принимая во внимание все обстоятельства, я не поколебался дать согласие от вашего имени в той мере, в какой счел себя вправе. Я пошлю это письмо с нарочным, чтобы получить ваш ответ елико возможно скорее. Вы легко заключите из вышеизложенного, что положение мистера Уикхема отнюдь не так безнадежно, как предполагалось. B этом отношении свет заблуждался, и я счастлив сказать, что даже после уплаты всех его долгов останется некоторая сумма и будет закреплена за моей племянницей в добавление к ее тысяче фунтов. Если, как я предполагаю, вы вышлете мне полную доверенность действовать от вашего имени, я немедля поручу Хэггерстону составить условия брачного контракта. Вам не будет ни малейшей надобности снова приезжать в Лондон — оставайтесь спокойно в Лонгборне и положитесь на мое усердие и осмотрительность. Пришлите ответ без промедления и озаботьтесь изложить свое согласие со всей ясностью. Мы рассудили, что будет, лучше, если свадьба моей племянницы состоится в нашем доме; уповаю, вы это одобрите. Она сегодня же переедет к нам. Я напишу тотчас, как дело продвинется. Ваш и т. д.

Эдв. Гардинер».

— Возможно ли? — вскричала Элизабет, когда дочитала письмо. — Возможно ли, что он все-таки женится на ней?

— Значит, Уикхем не столь безнравственен, каким мы его считали, — сказала ее сестра. — Милый папенька, я поздравляю вас.

— Вы уже ответили дяде? — спросила Элизабет.

— Нет, но это надо сделать поскорее.

Элизабет тут же принялась умолять его сесть за ответ без промедления.

— Милый папенька! — воскликнула она. — Идите поскорей домой и напишите дяде немедленно. Подумайте, как дорога каждая минута при подобных обстоятельствах.

— Позвольте, я напишу за вас, — сказала Джейн, — если вам не по душе затруднить себя.

— Очень не по душе, — ответил он. — Но что поделать!

С этими словами он повернулся и пошел с ними назад к дому.

— Можно мне задать вам вопрос? — сказала Элизабет. — Полагаю, условия придется принять?

— Придется! Мне лишь стыдно, что он запросил так мало.

— Да, им необходимо пожениться. A он такой человек!

— Да-да, необходимо. Ничего другого не остается. Но мне очень хотелось бы знать две вещи: во-первых, сколько денег потратил ваш дядя, чтобы устроить это, и, во-вторых, как мне удастся расплатиться с ним.

— Денег! Дядюшка! — вскричала Джейн. — O чем вы говорите, папенька?

— О том, что ни один человек в здравом уме не женился бы на Лидии ради такой приманки, как сто фунтов в год, пока я жив, и пятьдесят после моей смерти.

— Да, разумеется! — сказала Элизабет. — Хотя самой мне это в голову не пришло. Его долги будут уплачены, и еще останется некоторая сумма! Ну конечно, это дядюшка устроил! Какой добрый и благородный человек! Боюсь, как бы он не слишком стеснил себя. Небольшой суммой тут нельзя было обойтись.

— Да, — сказал ее отец. — Уикхем был бы непроходимым дураком, если бы согласился взять ее менее, чем за десять тысяч фунтов. Мне было бы грустно думать о нем столь плохо в самом начале наших родственных отношений.

— Десять тысяч фунтов? Господи упаси! Как вернуть даже половину такой суммы?

Мистер Беннет не ответил, и дальше все трое шли молча, занятые своими мыслями. Дома мистер Беннет направился в библиотеку писать ответ, а сестры пошли в малую столовую.

— Так они правда поженятся! — воскликнула Элизабет, едва они закрыли за собой дверь. — Как странно! И даже за это мы должны благодарить судьбу. Мы должны ликовать, что они станут мужем и женой, как ни мала вероятность их будущего счастья, как ни низок он сам! Ах, Лидия, Лидия!

— Меня утешает мысль, — сказала Джейн, — что он, конечно же, не женился бы на Лидии, если бы искренне ее не любил. Хотя наш добрый дядюшка, бесспорно, помог ему расплатиться с долгами, я не могу поверить, что он предложил ему десять тысяч фунтов или другую солидную сумму, пусть и поменьше. У него есть собственные дети, и, возможно, их станет больше. Каким образом мог он пожертвовать и половиной десяти тысяч?

— Если бы нам когда-либо удалось узнать величину долгов Уикхема, — сказала Элизабет, — и какую сумму он закрепил за Лидией, мы бы точно узнали, сколько потратил на них мистер Гардинер. Ведь у Уикхема за душой не было и шестипенсовика. Нам никогда не отблагодарить дядю и тетеньку за их доброту! Они пригласили ее в свой дом, оказали ей защиту и поддержку. Это такое благодеяние в ущерб самим себе, что нам не хватит и десятка лет, чтобы выразить им нашу признательность. Ведь сейчас она уже у них! Если такая доброта не вызовет у нее угрызений совести, значит, она не заслуживает быть счастливой ни теперь, ни после. Что она почувствует, когда увидит тетушку!

— Нам следует забыть все их ошибки и проступки, — сказала Джейн. — От души надеюсь, что они еще будут счастливы. B его согласии жениться на ней я вижу верное доказательство того, что он образумился. Взаимная любовь направит их на верный путь, и, уповаю, они будут вести такой скромный и разумный образ жизни, что со временем все забудут их легкомысленный проступок.

— Их поведение было таким, — возразила Элизабет, — что ни тебе, ни мне, ни кому-либо другому никогда его не забыть. Говорить об этом бессмысленно.

Тут они спохватились, что их маменька, вероятнее всего, пребывает в неведении о случившемся. Поэтому они пошли в библиотеку и спросили у отца, не против ли он, чтобы они рассказали ей о письме мистера Гардинера. Он писал и, не повернув головы, ответил равнодушно: