Не теряя ни секунды, я беру второй пистолет, опустошаю обойму и проверяю его. Брови Фрэнки сходятся вместе, когда я проверяю предохранитель и передаю его ей. — Ты разбираешься в оружии?

— Я иду с тобой, — повторяю, не отвечая на ее вопрос.

Она щелкает языком и медленно качает головой.

— Не умри, потому что мне нравится трахать тебя, и я не горю желанием искать кого-то еще.

Это ее способ сказать мне, что ей не все равно?

— Не умру.

Она проходит мимо меня и оглядывается через плечо.

— Не отставай и не вставай у меня на пути.

Дамы и господа, Фрэнки ДеЛука. Королева мафии.

Полиция повсюду, когда мы прибываем во второй разбомбленный бордель. Я кручусь рядом с Фрэнки, пока она отвечает на вопросы полицейских.

Пожарным удалось сдержать пламя, но, к сожалению, еще трое сотрудниц погибли.

— Что-то не так, — говорит Фрэнки, когда мы остаемся одни. Она оглядывается на дым, поднимающийся от потушенного пламени, и качает головой. — Два моих клуба уничтожены за несколько часов. Пять моих девушек убиты.

Ее челюсть сжимается, когда она стонет.

— Есть ли здесь война за территорию, о которой я должен знать? — спрашиваю я.

Черты лица Фрэнки напрягаются. Ее язык высовывается и проводит по нижней губе.

— Черт.

Черт, звучит не очень хорошо.

Мы с Роумом в кабинете, ждем возвращения Джи.

— Где политик? — спрашивает Роум.

— Он пошел спать.

— Хм.

Я медленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

— Где девушка? — язвительно спрашиваю я.

— Что это значит? — огрызается он. — Я не впутывал Елену в семейные дела, как ты впутываешь политика.

Дверь открывается, и входит Джи. Он останавливается и поворачивает голову к Роуму, потом ко мне.

— Что я пропустил?

— Очевидно, политик теперь участвует в наших делах.

Роум раздраженно вскидывает руки вверх. Я шумно выдыхаю воздух, застрявший в легких.

— Можешь нахрен заткнуться, — указываю я на Роума.

Джи захлопывает дверь, не давая разгореться намечающемуся спору.

— Хватит. — Джи качает головой. — Вы направляете свой гнев друг на друга, а не на того, кто спровоцировал этот беспорядок.

— Это должно быть… — Мне звонит неизвестный номер. Я отвечаю на звонок и включаю громкую связь. — Что?

— Ты думаешь, что можешь ударить меня и остаться безнаказанной?

По моей коже бегут мурашки.

— Думаю, я могу разорвать тебя на части, и никому не будет до этого дела.

— Если ты возьмешь то, что принадлежит мне, я сожгу твое дотла, — говорит Огаст. Даже через телефон чувствую его ненависть. — Пусть мужчины делают свою работу, девочка. Ты не создана для этого мира.

Мой пульс учащается, а уши закладывает от ярости. Руки сжимаются в кулак, и тело взрывается от гнева.

— Око за око, Огаст. И позволь мне сказать, что я вырву глаза из твоего уродливого лица.

Поднимаю телефон и швыряю его в стену, едва не задев Джи. Рев чистой мании прорывается через всю мою душу.

— Блядь!

— Я должен отдать ему должное, — начинает Джи. — Я думал, мы отрезали ему все пути.

Я смотрю на Роума, потом на Джи. Оба ждут моих указаний.

— Возьми девушку, мне нужны данные по всем его операциям, — говорю я Роуму. — Всем.

Роум все еще сидит, не делая попыток встать.

— Фрэнк, дай ребенку поспать, — говорит Джи.

— Нет, мне нужно знать все о бизнесе ее отца, чтобы развалить его.

— Она уже все нам рассказала.

— Должно быть, она что-то упустила. Потому что как, черт возьми, у него все еще есть средства, чтобы уничтожить два моих предприятия?

Напряжение в кабинете подавляет, но я отказываюсь отступать.

— Дай… — начинает Роум.

— Увеличьте количество мужчин в других клубах, — инструктирую я Джи.

— Уже занимаюсь этим. И я усилил здесь охрану, — отвечает Джи. Он смотрит на Роума, потом на меня. — Тебе нужно поспать.

— Мне нужно сорвать голову Огаста с плеч и нагадить ему в шею.

Брови Джи приподнимаются.

— Это странно. Но да, это так. Сегодня больше ничего не произойдет. Ложись спать, а когда проснешься, у тебя будет более четкое представление о том, что делать дальше.

— Как ты можешь быть таким спокойным?

— Потому что мы с тобой знаем: твой отец никогда не наносил ответный удар, не подумав о последствиях. Он построил это с нуля, и он сделал это, мысля стратегически. Это то, что ты должна делать. Но ты не сможешь, если не будешь ясно думать.

— Ты не смеешь говорить ничего подобного об отце, — говорю я со злостью, пульсирующей во мне. Я так чертовски зла, что моих девочек убили.

— Да, буду говорить. Помнишь, как твой отец расправился с Братвой, когда они попытались вторгнуться на его территорию? Тебе было около пятнадцати.

Я отвожу взгляд от Джи и смотрю на стол.

— Помню.

— Что он хотел сделать?

— Он разозлился, когда они врезались в один из грузовиков с кокаином. Он нашел одного из их водителей и хотел убить его.

— В чем я его убедил?

Я поднимаю голову и киваю.

— Оставить водителя. Он снабжал нас информацией, пока мы не перестали в нем нуждаться. — Я усмехаюсь. — Водитель был первым, кого я убила. — Я улыбаюсь воспоминаниям. — Мы уничтожали Братву по частям.

— Потому что твой отец был терпелив.

Я смотрю на Роума и щелкаю языком.

— Пусть девочка спит, но с первыми лучами солнца она должна встать.

Роум молча соглашается. Мне нужно успокоить свою ненависть, потому что, если я этого не сделаю, то знаю, что погибнет еще больше моих людей. Пусть они были проститутками, но они были моими, чтобы заботиться и защищать их. И они не заслужили этого.

— Назови мне имена убитых