* * *

— Тубус твой — довольно интересная вещица. Примерно сто — сто пятьдесят лет до Пересечения сфер! — Это Конкруд про тубус, в который был закатан вексель самого маркиза. — Посиди минутку, эльф! Пойдем, Семен, я тебе такое покажу!..

Сидеть одному в комнате было скучно. Вид из окна я уже успел оценить — действительно неплохой и с эстетической и со стратегической точки зрения.

Осторожно, чуть не на цыпочках, я пробрался к лестнице… дверь не заперта, этим надо воспользоваться! Стрелой спустился на минус второй. Что тут с дверями вообще? Тоже открыта!

Есть тут один, так сказать, потенциальный источник информации…

Вампир так и лежал, прикрученный к столу, как я его оставил полчаса назад. Приподняв простыню с ближайшего стола и пошарив глазами по разложенным на стеклянной столешнице инструментам, я без особого удивления усмотрел осиновый колышек и осиновый же молоток-киянку. Они лежали поближе к вампиру, чтобы, значит, помнил…

— Слышь, болезный, кто «Крем» делает?

Я наклонился над прикрученным к столу вампиром с целью пополнить образование.

Умру рассматривал меня своими потухшими глазами, но молчал — стеснялся, наверное… Я приложил осиновый кол к груди вампира, поднял киянку — тот закрыл глаза, ожидая удара. Удар последовал. Киянкой по грудине, а осиновый колышек я заблаговременно убрал.

— Промахнулся, — с непритворным огорчением признал я. — Всегда промахиваюсь… Что дома по гвоздям, что теперь… Ну, хоть потренируюсь…

Несколько ударов во всю силу. Пару ребер я ему поломал — к гадалке не ходи… Вампиры чувствуют боль — может, не так, как люди, но чувствуют.

Во время экзекуции умрун не проронил ни звука, а у меня уже закончились «наработки». Пытать все-таки я не умею. Не то что покойный Аристарх…

— Я задам тебе всего несколько вопросов, — сказал я вампиру, — уверен, такие же задавал тебе Конкруд. Уверен, ты на них ответил… Не мог не ответить… И уверен: хотел бы отомстить…

При моих последних словах умрун лениво поднял правое веко и прошелестел:

— Отсюда поподробнее!

Есть! Месть — это святое! Вот ничего святого у нежити проклятой не осталось, а месть осталась. Говорят, остается еще любовь, но там столько условий должно совпасть, что просто труба!

— Так отвечай, голуба, кто «Крем» делает?

Если бы вампир мог смеяться, он бы расхохотался.

— Ты хоть представляешь, сколько я тут лежу? — спросил он. — Какой «Крем»? Я не знаю, кто сейчас в половине княжеств правит. Только и слышу, какой-то Владимир Краснилыч, Владимир Краснилыч!

— Кириллович, — автоматически поправил я умруна, удивляясь. — Не годами же ты здесь лежишь! И почему у вас тут пахнет так?

— А ты под стол загляни! — Вампир аж шипел от злости, паутина на его запястьях, ногах, шее, пояснице и груди опасно натянулась.

Я приподнял простыню, спускавшуюся почти до пола, посмотрел под днище стола и увидел стоящую прямо под столом парашу, к счастью пустую. Но запах-то, запах! В столе соответственно была вырезана дыра, чтобы умрун мог облегчаться лежа.

Вот это пытка! У меня аж волосы дыбом встали! Кто ж придумал такое! Да теперь мне умрун все тайны раскроет за самое великое изобретение человечества — рулон туалетной бумаги! Только где его взять-то?

Не успел я предложить нежити самую удачную в моей жизни сделку, даже видение короткое в голове промелькнуло: вот я бросаю рулон связанному вампиру на грудь, со словами «На, пользуйся!», — как по лестнице быстрым ручейком зазвенели шаги, и в подвал ворвалась фэйри с пистолетом в руке.

— Зачем ты это? — указала она стволом на так и зажатый в моей ладони осиновый колышек. — Положи на место, не балуйся!

Прям заботливая мамаша, увидевшая гусеницу в кулачке у малыша, играющего в песочнице.

— Хотел вот жизни дать вашему дохлику!

— Бросай все — и идем к маркизу, пока тебя не хватились… Не усугубляй, уринотерапевт… — Тон у фэйри был вполне беззаботным, даже сочувственным.

Хотелось бы посмотреть на нее в другом настроении…

— Скажешь, где Ашмаи искать, — помогу! — обратился я к вампиру.

— Ашмаи тебя сам найдет, не беспокойся! — Умрун осклабился, и мне захотелось сделать ему что-нибудь приятное. Точнее, не только ему.

Я с размаху ткнул вампира колышком под шею, так, чтобы он лежал на нем, как на подушке, показал фэйри пустые ладони и улыбнулся. Со стороны это должно было выглядеть так, будто я проткнул умруна. Надо же, сам меня найдет! Побыстрее бы, заждался уже…

Одним прыжком покрыть расстояние от лестницы до стола с пленником Конкруда мне бы не удалось. А вот фэйри легко преодолела это расстояние, изящно вписавшись между мной и вампиром. Выдернула колышек, посмотрела на меня укоризненно, заодно увернулась от дернувшего головой и клацнувшего зубами вампира, подставив ему под клыки деревяшку. Уж на что вялый был умрун, а взвыл во весь голос.

— Пойдем быстрее, шутник. — Шуточка была так себе, но по взгляду фэйри я чувствовал, что понравилась…

* * *

Вино было разлито по чашам, но мажордома нигде, к счастью, не было.

— Впечатлен? А это не вся коллекция, между прочим! И еще оцени, Семен, если разбираешься! — Маркиз прям предвкушал какое-то развлечение, развязывая завязки некоего продолговатого футляра.

На меня маркиз не обращал никакого внимания — благо мы с фэйри успели заскочить в комнату за секунду до возвращения «приятелей».

— Пусть эльф сыграет и споет — тогда оценишь! — заявил Конкруд, поглаживая кончиками пальцев деку старинной эльфийской лютни — настоящего шедевра мастеров прошлой эпохи.

— Он не совсем эльф, может, и играть не умеет, — высказал свое мнение Семен, которому едва ли пошла впрок пол-литровая чаша вина, выхлебанная залихватски, одним глотком. Речные долины вроде той, где обосновался Конкруд, обладают своим микроклиматом. На южных склонах холмов здесь даже виноград вызревает, так что рислинг здесь свой. И он может быть достаточно коварным, а то что-то у Семена вид слишком залихватский — словно не вина выпил, а подвиг совершил…

— Он — эльф! — Маркиз был непререкаем. — Это вы, пришлые, верите всему, что вам наплетут. Потому что вы на этой земле без году неделя! Вот и заладили: полуэльф, полуэльф! Он эльф-полукровка, а это еще гаже, чем если бы он был настоящим чистокровным эльфом! Только и умеет, что вино лакать, из лука стрелять да песни горланить! И всякими гадостями заниматься! И смотреть на него надо не как на человека с пятьюдесятью процентами эльфячьей крови, а как на эльфа!

Что на такое ответить? Маркиз лицемерит, как всегда, ему и нужно-то, чтобы я настроил лютню и сыграл для того только, чтобы инструмент дольше сохранялся. Известно: если долго не играть на инструменте, то он портиться начинает. Так что никакой романтики — голый прагматизм. Но про «гадости» он мощно задвинул! Я лишь покачал ушами — сперва правым, потом левым… Конкруд аж сплюнул. Семена такой поворот беседы заставил задуматься, но думал он недолго: