«А если он перебрался через мост до меня и, не задерживаясь, отправился дальше? — с тревогой подумал Святослав. — Чешет к зоне, а я лежу тут и любуюсь пейзажем… Но не мог он добраться сюда первым! По дороге идти легче, однако лишние двадцать килограммов что-нибудь да значат! — убеждал самого себя Святослав. — И дальше он просто так не пойдет. Если б он рассчитывал только на то, что опередит нас, тогда не потащил бы с собой импульсар. С ним он проигрывает в скорости. Импульсар нужен ему, чтобы устроить засаду, а где ее еще устраивать, как не здесь? Нет, он должен прийти! Ну давай же, давай! Хватит топтаться, шевелись! Я уже жду тебя».

Словно откликнувшись на этот безмолвный призыв, на дороге появилась чья-то фигура. Коренастая фигура с рюкзаком за спиной и импульсаром через плечо. В бинокль Святослав различал даже шапку курчавых волос и такую же курчавую бородку. Фаддей. Тот, кого он и ждал. На сей раз он не ошибся.

Фаддей шел размеренной походкой человека, экономящего силы для предстоящего долгого пути.

«Вот тут ты заблуждаешься, — с холодной решимостью подумал Святослав. — Дальше тебе ходу нет».

Фаддей был уверен, что прибыл сюда первым, он даже не стал осматриваться, прежде чем вступить на мост. Дорога вела под уклон, и он шагал по ней не останавливаясь. Святослав следил за каждым его движением, готовый, если тот возьмется за бинокль, совсем скрыться за камнем, однако бинокль болтался у Фаддея на груди. Святослав решил подпустить его поближе: парализатор для больших расстояний не годился. К тому же Фаддея необходимо уложить с первого выстрела, чтобы он не успел воспользоваться импульсаром. Святослав дал Фаддею спокойно пройти по мосту и добраться до берега. Там он остановился, не торопясь осмотрелся, а затем направился к тому же холму, где засел Святослав.

«Похоже, что мы с ним выбрали одно и то же место для засады. Забавно».

Тщательно прицелившись, Святослав нажал кнопку парализатора: регулятор мощности, как и в случае с Симоном, он установил на половину стандартного. Фаддей рухнул на землю, под тяжестью своей ноши опрокинувшись на спину. Автомат, который он нес в руке, выпал из разжавшихся пальцев. Святослав, держа наготове КОР, сбежал вниз. Фаддей был без сознания. Святослав снял с него рюкзак, отложил подальше импульсар, вынул из-за пояса КОР, потом достал из кармана своей куртки заранее запасенную веревку и стянул ему руки за спиной, после чего проделал ставшую уже привычной за последнее время процедуру: набрал в шприц стимулятор и ввел его Фаддею. Повторная инъекция амбира допускалась не менее чем через двадцать четыре часа после первой, иначе существовала угроза коматозного состояния. После укола, сделанного в предыдущую ночь, необходимый срок уже миновал. Через несколько минут Фаддей должен очнуться. Когда это произошло, первый вопрос задал он, а не Святослав. Открыв глаза и увидев Святослава, он спросил:

— Как ты очутился здесь так быстро?

— Вышел раньше, чем ты рассчитывал. Сразу, как только нашел Марию и обнаружил, что передатчика нет.

— Почему? Ты же считал предателем Симона.

— У меня была «сыворотка правды».

— A-а… Я про нее не знал. Думал, ты с ним долго провозишься и меня заподозришь не раньше, чем расспросишь Марию.

— Как ты узнал про ее передатчик?

Об этом он хотел спросить Марию: говорила ли она Фаддею о втором экземпляре? Если б она ответила «да», последние сомнения улетучились бы и он посоветовал бы Иоанну и Кириллу не тратить зря времени на поиски Фаддея.

— Она сама проболталась. Мы обсуждали, что будет, когда ты доберешься до Симона. Я сказал, что, если завяжется потасовка, передатчик могут повредить. Тогда Мария показала запасной, и мне стало незачем гнаться за Симоном. Проще было забрать дубликат у нее.

«Я убедил ее, что предатель Симон, и она решила, что больше нет нужды скрывать что-либо от других, — подумал Святослав. — А в итоге это обернулось ловушкой для Фаддея, ловушкой, которую мне устроить не удалось».

Фаддей криво усмехнулся:

— Теперь тебе полагается спросить, зачем я это сделал.

— Так зачем?

— Не возражаешь, если я сяду? Как-то неудобно разговаривать лежа. Сунь мне за спину рюкзак.

Святослав подошел к нему сбоку, чтобы не получить удар ногой, и Фаддей, догадавшись, сказал:

— Тебе нечего опасаться. Я слишком устал…

— Почему ты нас предал?

Фаддей немного поерзал, устраиваясь поудобнее, затем заговорил:

— Я знаю, что ты все равно убьешь меня, поэтому врать нет никакого смысла. Я мог бы и вообще ничего не говорить, но не хочется, чтобы вы считали, будто я законченный подонок и все дело только в этом. Вы глупцы, вот что я скажу тебе, командир! Думаете, что раз Долли гений, он знает, как все изменить здесь? Открой глаза пошире и посмотри по сторонам! Тут одни свалки, развалины и всякие выродки. Бандиты, психи и мутанты. Нормальных уже почти нет, а которые есть, обречены на вымирание. Вокруг нас — большая выгребная яма. На выгребной яме ничего не построить, командир! Слышишь? Ничего! Чтобы понять это, не надо быть гением. Здесь если что и изменится, то только к худшему. Хотя хуже уже вроде некуда… Вот первая причина, по которой я вас предал. Я не верю, что от вашей затеи будет хоть какой-то толк. Не будет, помяни мое слово!

— А вторая причина? — спросил Святослав, не желая даже самому себе признаться в том, что слова Фаддея проникли в его душу гораздо глубже, чем следовало… Наверное, потому, что тень сомнения появлялась там и раньше.

— Первая была для меня важнее, чем вторая, уж ты поверь мне… А вторая банальна — меня купили. Если б не очевидная безнадежность всего дела, я бы не продался, а так… Отказаться было бы глупо.

— Что тебе пообещали?

— То, о чем мечтает каждый, кого угораздило здесь родиться: нормальную жизнь. В любой стране по моему выбору, для меня и моей жены. Кроме нее, у меня никого нет. Она дважды рожала — и оба раза мертвых… Доктор сказал, что при третьих родах она тоже умрет, если только не попадет в настоящую клинику. А где ей тут взяться, настоящей-то клинике? Может, в туннелях под Москвой последняя и сохранилась, а скорее и там уже ничего нет, одни крысы, как говорил Симон.

— Ради себя и жены ты готов предавать и убивать? Нет ничего, что оправдало бы это.

Фаддей резко дернулся, и Святослав напрягся, помня, что имеет дело со сталкером, которому нечего терять. Но Фаддей лишь приподнялся повыше, потом сказал:

— Давай начистоту, командир, без дураков! Я ничего не приукрашиваю, но и ты не изображай девичью невинность! Скольких ты убил в зонах? Ты и каждый из вас? И не ради высоких идей, а ради еды, медикаментов, оружия, оборудования. Короче, ради того, чтобы выжить. Я тоже старался выжить, вот и все. Я такой же, как вы, хотя ты не хочешь этого признать.

— Ты предал своих.

— Своих? Кого я должен считать своими? Каждого, кто здесь родился? Волчар, психов, уродов, озверевших сектантов — их тоже?