Это были зловещие слова. Он мог умереть там внутри… эту возможность нельзя было полностью исключать. Однако для этого маленькая дверь должна была быть открыта, когда он сюда вошел, или же он должен был каким-то образом суметь ее открыть.

– Но… я слышала о том, что, когда здесь устанавливали книжные стеллажи, дверь в подсобное помещение было уже невозможно открыть, так что мне трудно представить, чтобы ее могли открывать с тех пор.

– Что ж, тогда получается, что подсобное помещение за этой дверью и есть настоящая «секретная комната».

– Именно. Никто не бывал в ней в течение семи лет, прошедших после войны.

Я испытал чувство, близкое к отчаянию.

Это была запертая комната, спрятанная внутри другой запертой комнаты.

Я слегка поклонился спящей Кёко и покинул библиотеку, унося в своей душе тяжелое чувство, схожее с чувством поражения. Выходя, я задержался, чтобы еще раз как следует проверить щеколду на двери и окончательно убедиться в том, что ее невозможно было сдвинуть снаружи, используя струны или магнит. По крайней мере, это я выяснил наверняка.

Я вышел из спальни и прошел в приемный покой, где обнаружил Ацуко Тюдзэндзи, сидевшую, поджав под себя ноги, на потрепанном диване. Не знаю почему, но, увидев ее мальчишеское лицо, я тотчас успокоился.

– Я вызову для вас машину, – произнесла Рёко за моей спиной своим неизменно спокойным тоном. – Вы не могли бы подождать в холле старого здания?

Затем, как и в прошлый раз в офисе Энокидзу, она вежливо склонила голову и ушла, оставив после себя неуловимый шлейф одиночества.

Мы, нет, я – пришел сюда, чтобы дать ей надежду, но вместо этого принес только отчаяние и разочарование. От этой мысли у меня защемило сердце.

– Сэнсэй, что случилось с Энокидзу-саном? – дождавшись, когда силуэт Рёко окончательно скроется из виду, тихо спросила Ацуко.

– С ним? Он совершенно безнадежен. Я больше не хочу иметь с ним никаких дел, – бросил я беззаботно, но в глубине души я был весьма обеспокоен. На данный момент единственной нашей зацепкой были видения Энокидзу. Мог ли я надеться распутать это дело в одиночку?..

– Энокидзу-сан что-нибудь сказал? – поинтересовался я у Ацуко.

– Ну, он… – Ацуко нахмурилась, и выражение ее лица стало в точности таким же, каким бывало у ее брата. – Это было странно, – наконец произнесла она. – Я обследовала здание снаружи, и в этот момент на улицу вышел Энокидзу-сан, как будто в состоянии полнейшего шока. «Ох, видимо, случилось что-то серьезное», – подумала я и громко его окликнула. Он не ответил, так что я позвала его во второй раз и в третий, но он не отвечал и лишь на четвертый раз наконец обернулся и сказал: «Аа, Ацу-тян, сколько раз ты сейчас меня позвала?»

– А затем?..

– Я ответила, что позвала его четыре раза, и он сказал: «А-а, ну конечно» – и кивнул сам себе, как будто был очень доволен моим ответом.

– Что бы это могло значить?

– Затем он сказал: «Хотя невозможно закрыть свои уши так же, как можно закрыть глаза, я совсем тебя не слышал, – что ж, такое действительно иногда случается, с этим уж ничего не поделаешь». А потом добавил: «Ацу-тян, ни в коем случае не входи в ту комнату и как можно скорее вызови полицию»… Да, он сказал что-то в этом роде.

– И что же, ты позвонила в полицию?

– Конечно же, нет! Я ведь даже не знаю, где в этом доме находится телефон. Так что я никак не могла ее вызвать.

Слова и поведение Энокидзу становились все более и более загадочными. Какой толк был нам в его зрительных галлюцинациях, если их невозможно расшифровать? Может статься, вся эта теория о том, что он может видеть воспоминания других людей, была лишь запутанной софистикой Кёгокудо, а я принял ее как данность, не задавая вопросов. Возможно, в действительности Энокидзу был просто не вполне здоров и не мог вписаться в нормальное общество – вероятность этого была достаточно высокой.

Я вкратце рассказал Ацуко, что видел внутри, включая свидетельские показания Кёко, умолчав, однако, о пережитом мною смятении.

– Что ж, значит, дверь, которую я только что видела, – это наружная дверь второй запертой комнаты, – сказала Ацуко и согласно кивнула самой себе.

Она обошла здание с улицы и внимательно осмотрела наружную дверь подсобного помещения. Насколько она могла судить, та была надежно заперта и в последнее время ее ни разу не открывали.

Я решил пойти и посмотреть сам, чтобы убедиться в этом.

По пути я искал глазами лестницы на крышу, по которым можно было бы спуститься на землю, или отверстия в стенах, но при наружном осмотре здания мне не удалось обнаружить ничего такого, что вызывало бы хоть малейшие подозрения. Ацуко, по всей видимости, осмотрела стены тщательнейшим образом: от самого основания фундамента до свеса крыши. Кажется, она даже разыскала приставную лестницу и поднялась на крышу. Если б ее старший брат услышал об этом, он наверняка пришел бы в ярость, но ее дотошность заслуживала уважения. Однако единственным, что ей удалось обнаружить, были три вентиляционных отверстия, располагавшихся довольно высоко. Изнутри эти отверстия невозможно было заметить, поскольку их загораживали книжные стеллажи. Но через них едва ли смог бы пролезть и котенок, не говоря уже о человеке.

За зданием располагалось поле, заросшее густой травой, – с первого взгляда на нее было ясно, что люди здесь ходили нечасто. Наружная дверь подсобного помещения была того же типа, что и первые две двери внутри, и походила на дверь кладовой эпохи Эдо. От посторонних ее охранял огромный навесной замок, – по словам девушки, сколько она ни пыталась давить на дверь и тянуть ее на себя, та даже не шелохнулась.

– Ну что ж, – сказал я Ацуко, – судя по всему, из всех возможностей, которые ты предположила, остается только тот вариант, в котором все лгут.

– Это не так, сэнсэй. Обнаружение этой двери открыло еще одну возможность, – твердо, в сравнении с моим неуверенным тоном, возразила Ацуко. – У одного из троих людей, находившихся снаружи, мог быть ключ к этому замку – или, возможно, у самого Макио-си был сообщник, у которого был такой ключ.

Мы возвращались в старое здание в точности тем же путем, которым пришли в педиатрический корпус. По пути зашли в новое здание и заглянули в лабораторию, чтобы забрать оставленную там связанную стопку дневников и исследовательских журналов. Но когда Ацуко попыталась поднять со стола стопку тетрадей, взявшись за веревку, та странным образом искривилась, а затем рассыпалась.

– Как это странно – я ведь постаралась связать их как следует…

Наклонившись, чтобы заново перевязать стопку, Ацуко Тюдзэндзи попросила меня не ждать ее и идти вперед. Так и сделав, я вышел из комнаты, прошел через разрушенную, засыпанную осколками кирпича и мусора часть здания и оказался в галерее.

– Сэкигути-сама…

– А?