не дам ответ Паку-младшему до обеда, лавочка прикроется.

Черт, я не рассказала Соджину о сделке! Он не в курсе намерений Минхо! Вот же голова дырявая… Надо поспешить. Предупрежден – значит, вооружен! Ох, чувствую, затея выйдет боком, но я ведь влюблена и не пасую перед трудностями!

Поспешно собираюсь. Вызываю такси. Макияж наношу по пути на работу – сейчас в «Пак-Индастриал» началась утренняя планерка. Надо успеть к Минхо раньше, чем это сделает мой непосредственный руководитель.

В здание корпорации вхожу летящей походкой, нервно проверяя, который час. Успеваю. Если честно, на работу я опаздываю, но у меня теперь иные приоритеты, поэтому не страшно.

Захожу в лифт вместе с парочкой сотрудников. Жму кнопку семнадцатого, пока спутники тычут что-то ниже десятки. Чрезмерно поглощена придумыванием оправдательной речи для генерального, чтобы придавать значение маршруту. А зря… Кабина останавливается на этаже ИТ-отдела, двери разъезжаются и как раз в тот момент, когда мимо проходит кто?.. Правильно, господин Ли Соджин!

Наши взгляды встречаются. В глазах моего робота за секунду проносится бессчетное количество эмоций: от замешательства и отрицания до возмущения и гнева. Я определенно попала! Но, к невероятному везенью (читать: истеричному нажатию на кнопку «Закрыть»), лифт трогается быстрее, чем разъяренный руководитель достигает своей цели.

Тяжело выдыхаю, склоняясь к полу. Благо в кабине – никого. У меня есть несколько пара секунд, чтобы собрать мысли в кучу. Нужно сосредоточиться на встрече с Паком. Разговор с Соджином оставлю на потом.

Вываливаюсь в холл на негнущихся ногах. Иду до приемной генерального, где сталкиваюсь взглядом с девушкой-секретарем. Она моментально смекает, что к чему, но, намереваясь меня подрезать, еле-еле встает со стула.

Ускоряюсь и абсолютно бестактно врываюсь в кабинет к Минхо прежде, чем его верная помощница меня остановит. Дверь от резкого толчка ударяется о стену с глухим «бам», на который генеральный, стоящий у окна, оборачивается. Сейчас он кажется еще более вытянутым и пугающим. Ощущение, что я вот-вот, причем по собственной воле, шагну прямо в зубы крокодилу. В голове отстукивает: не сдамся, не сдамся!

– Я согласна, – выпаливаю на одном дыхании и, честное слово, прямо-таки слышу, как хищная пасть смыкается.

Глава 31

Ким Соджин

Впервые за пятнадцать лет я рассказываю свою историю вслух, не проигрываю события прошлого мысленно, не вспоминаю, а облачаю боль в материальную форму. С ранних лет нас учат терпеть. Мужчины не плачут. Если не хочешь казаться жалким, держи эмоции внутри. Будь сдержан, почтителен. Люди не любят выскочек… и так – день за днем, год за годом. До последней минуты жизни мы блуждаем по замкнутому кругу молчания, в итоге превращаясь в озлобленные версии себя. Но как быть тем, кто больше не может терпеть, кого боль разрывает изнутри? Что происходит с ними? Впадают в безумие? Становятся изгоями? Погибают? Или, поддавшись разрушительной силе, утрачивают человечность, делаясь чудовищами?

А я? Сколько шагов до точки невозврата осталось мне? Можно ли приструнить себя, находясь у края?.. Ведь изначально я на полном серьезе планировал убить Пак Бёнхо! Однако вовремя отказался от жуткой идеи. И вовсе не из жалости или моральных принципов, а лишь по причине того, что счел потерю империи куда более увесистым наказанием для обидчика. Смерть милосердна, она обрывает историю, но не для тех, кто пока жив…

А теперь мы приблизились к главному вопросу: кем в этой темной истории в действительности являюсь я? Лишенным родителей сыном, ищущим справедливости, или беспринципным подонком, жаждущим отмщения любой ценой? А кем меня видит Маша?..

Оборачиваюсь. Девушка бледная, точно лепестки снежной хризантемы, взгляд потерянный, сидит, даже не дышит, будто мраморная скульптура у изголовья моего надгробия. Раннее солнце заливает комнату золотисто-розовым светом, но на нее не попадает – Маша в тени.

Я заслоняю собой теплые лучи, что в столь скорбный миг могли бы ее согреть…

– Да, я совершил множество ошибок. – Голос преломляется, опускаясь на пару тонов, утопая в сиплой хрипотце, и тотчас срывается на звонкие нотки отчаянья. – Вся моя проклятая жизнь – одна сплошная ошибка! Но ты, Маша, мы… – Слова срываются с губ быстрее, чем мозг успевает проанализировать, тело реагирует по тому же принципу.

Опомниться не успеваю, но спустя мгновение я стою перед Соколовой на коленях, сжимая в ладонях тонкие пальцы.

– Я пойму, если ты больше не захочешь меня видеть, но и ты пойми. Все уже далеко зашло, я не могу отступить. Пак Бёнхо должен заплатить за смерть моих близких. Но если с тобой что-то случится, если из-за меня пострадаешь ты… – Под тяжестью мыслей голова склоняется к женским коленям. Страшно…

Мне впервые так страшно. Нет никакой угрозы извне, я нахожусь в безопасности, но плечи постоянно пробивает паническая дрожь – до ужаса боюсь потерять Марию, пусть и понимаю, что после моего признания это неминуемо.

Но пора приступить к главному: попросить об одолжении, прощении и попрощаться. Возможно, навсегда.

Но после того как я фактически ставлю точку, умоляя Машу уехать, она продолжает мою речь многоточием, ласково касаясь лица влажными (полагаю, от потрясения) ладошками.

Ее голос – нежный, вкрадчивый – проникает в меня, наполняя каждую клеточку сердца, высушенного ненавистью, любовью.

– Эй, посмотри на меня. По-твоему, «Пак-Индастриал» для меня важнее, чем ты? Думаешь, ты плохой человек из-за того, что судьба с тобой сотворила? Считаешь, что виноват во всем?

Заглядываю в родные глаза и не вижу в них ни упрека, ни осуждения. Напротив, Маша смотрит на меня с неподдельной заботой, пониманием и… преданностью? От осознания этого колено подгибается, я плюхаюсь пятой точкой на пол, сжимая девичьи руки крепче, не в силах поверить, что Мария меня не отталкивает.

Девушка продолжает говорить, осторожно подбирая слова, однако максимально честно, не пытаясь смягчить удар, раскрывая собственный ящик Пандоры. И с каждым теперь уже ее откровением внутри меня все ярче разгорается пламя, имя которому – любовь.

История Маши не уступает моей, она полна боли, разочарований и одиночества. Я ошарашен. В голове не укладывается, как столь хрупкое создание смогло вынести подобное. Почему меня не было рядом? Отчего судьба не свела нас раньше? Смог бы я что-то изменить? Утешить? Стать опорой?

Глупые фантазии. Мы родились в разных концах земного шара и до недавнего времени понятия не имели друг о друге. Но грудь все равно терзает чувство вины. Наверное, из-за того, что после бед и лишений Маша, наконец, добилась желаемой цели, а я все разрушил, отнял будущее, поставил