— Бессонов — наша главная цель. Но сперва… Я хочу заставить Аню сожалеть и быть уязвимой, как и Артёма. Они были рядом всё это время и смотрели на это шоу… А также в нём принимали участие.

— Кирилл будет готов к мести, если мы начнем с его друзей, — скептически подметил Стас.

— Наказание, — вновь поправляю я парня. — Путь готовится… Пусть не находит себе места… Путь мучается и терзается в догадках… Он будет растерян, в сомнениях и сделает много ошибок.

— А ты коварна, Василиса, — с одобрением подмечает Стас.

Мы стоим в небольшой очереди на автораздаче, медленно продвигаясь к кассе.

— И какие же идеи сидят в твоей умной головке? — допытывается Ковалёв.

— Элементарные. Я хочу сыграть на их слабостях. Мне нужен компромат на Аню. Там, где она балуется наркотой. Это не сложно, важно только знать время и место. Что касается Максименко — этот парень ветреный и безрассудный. Он должен ей попасться на измене. Я хочу, чтобы они на собственной шкуре ощутили предательство, — я бросаю взгляд на Стаса, который расплывается в зловещей ухмылке.

— Ты права. Их слабости — это наша перспектива. Аня часто зависает с Артёмом на субботних вечеринках и в клубах, достать их не проблема.

— Достань мне компромат на этих двоих — и я расскажу тебе, как наказать Бессонова с унижением, которое он заслужил, — ставлю я условие.

— Хитро. Ты хочешь всю грязную работу сделать моими руками?

— Да, — сладко тяну я, улыбаясь.

— А ты не думаешь, что я смогу справиться без тебя? У каждого есть слабость и у Бессонова найдется, — парень лукаво смотрит на меня, когда по моим губам скользит ухмылка.

Когда нам отдают заказ, я прошу встать на парковке кафетерия, чтобы спокойно съесть сливки с маршмэллоу, шоколад, печенье с орехами и карамелью… Стас с интересом смотрит, как я поглощаю неимоверно сладкий кофе, отпивая свой двойной американо и, видимо, ждёт моего ответа.

— Его слабость — я. Чтобы его наказать, ты должен сотрудничать со мной. Иначе ты проиграешь, пытаясь найти справедливость.

— Но вы расстались и явно утратили связь. С чего ты взяла, что являешься его слабостью? — заинтересованно спрашивает Ковалёв. — Он тебе хотя бы написал? Или позвонил? Может, приходил к твоему дому?

Я передергиваю плечами.

— Я так и думал.

— То есть, ты думаешь, что это здравая мысль — унизить девушку, отправить её в свою квартиру, которую она разрушила до основания, а затем просто позвонить? Сочувствую твоей девушке, у тебя скотский характер, Ковалёв, — позволяю себе расслабленно рассмеются, пока Стас не может найти ответ на мой вопрос, отпивая кофе.

— Да, Бессонов оказался азартным парнем, поставив на мою честь выигрыш. Но дело в том, что он спорил на образцовую девочку, а занимался сексом с раскрепощенной, уверенной в себе и возбуждающей его девушкой. Я его интересую, поэтому он не собирался со мной расставаться, и ты сам это видел, — утверждаю я, переводя взгляд в лобовое окно. — Могу поспорить, что он объявится на занятиях в первый же день и попытается со мной поговорить. Это ли не любовь? — саркастично хмыкаю.

— Ты хочешь его простить, когда он раскается?

— С чего бы? Он унизил меня. Я поступлю также и покажу наглядно, как это может быть жестоко и больно. Так ты со мной? — спрашиваю я парня, облизывая ложечку, полную сливок и карамели.

— Да, — заверяет меня Стас, а я стараюсь скрыть свою злорадную ухмылку, когда он согласился на мои условия. — Может, тогда объединимся наглядно? Покажем, что мы вместе. Уже представляю рожу Беса, когда он нас увидит вместе.

Я задумываюсь над его предложением.

— Стоит обдумать эту идею и её последствия, потому что неизвестно… — я не договариваю, выпрямляясь.

Смотрю на широкие двери кафетерия из которого выходит статный мужчина и женщина, которая держит его под локоть.

— Ты чего?

Смотрю, как они идут на парковку. К машине. К его машине. К машине, которую я узнаю из тысячи.

Неверующее, смотрю на отца, который останавливается у машины. Он тихо воркует с моей преподавательницей, приживая её к дверце автомобиля.

— Ого! Это же наша экономичка, — подмечает Стас.

— И мой отец… — говорю я, мечтая вцепиться в патлы этой ведьмы.

— Твой отец? — удивленно спрашивает Ковалёв, в руку которого я втискиваю свой липкий стаканчик кофе.

— Сиди здесь.

Я шумно хлопаю дверцей машины от раздражения и иду к этим отвратительным голубкам, которые ничего и никого вокруг не замечают.

Она снова выглядит соблазнительно и маняще, буквально до скрежета моих зубов. А он светится от счастья и элементарного мужского желания, зажимая чужую женщину в своих руках.

Во мне начинает бушевать ярость. Пока моя мать, его законная жена, отвлекает себя от одиночества работой, отец таскается со шлюхой, которая медленно и уверенно уводит его из семьи.

Они сливаются в страстном поцелуе.

Сердце в груди пронизывает боль от очередного предательства. Вместо того, чтобы быть дома, со своей семьёй, он придумал себе отличную командировку в трусах моей преподавательницы. Я была разбита, когда узнала, что папа собирается уехать и оставить меня в таком тяжелом депрессивном состоянии. Я смирилась, так как его работа обеспечивает нашу жизнь, а оказалось… Оказалось, что он предпочёл мне экзотику в виде моего преподавателя по экономике!

— Антон… — шокировано шепчет Татьяна Александровна.

Папа непонимающе смотрит на женщину, а затем оборачивается, прослеживая за взглядом.

Я стою от них всего в нескольких шагах, и не могу взять себя руки. Мои глаза застилает пелена обиды и жалящего гнева, когда я смотрю на побледневшего отца.

— Ты бросил меня и маму на все праздники, — горло сдавливает болезненная цель, — ты видел, как я в тебе нуждалась. Мы в тебе нуждались, — слезы стоят в глазах, когда я смотрю в его грустные глаза и растерянные глаза. — Она стоило того, чтобы предать нас?

— Татьяна, сядь в машину, — обращается он к женщине, которая неуверенно садится в машину, не сводя с меня жалостливого взгляда. — Василиса, ты моя умная девочка, разве не видишь, что наш с мамой брак давно потерял любовь и надежду? Я устал, и я имею право на любовь…

— Не имеешь! — рявкаю я, приблизившись к отцу. К отцу, который был мне ближе, чем кто-либо, но поступил как самый последний подлец. — После этого — ты не имеешь права ни на что, — указываю пальцем на дверцу машины, различая силуэт его любовницы. — Я верила тебе больше, чем себе. Я нуждалась в тебе больше, чем в ком-либо. Я верила в нашу преданность и честность. А ты предал меня и обманул,