— Ты еще скажи, что ты в домике, — одобрил полковник. — Вдруг я тогда исчезну.

Владимир нехотя открыл глаза, все еще не желая верить, что самое страшное все же случилось. За столом сидел незнакомый Владимиру молодой человек в черной кожаной куртке, державший в руках небольшой автоматический пистолет незнакомой модели. Телом Володя чувствовал, что его Лея все еще рядом и, судя по всему, пока что спит. Дверь в соседнюю комнату была затворена — возможно, нежданные гости еще там не побывали. А это значило, что у Володи в рукаве еще оставалась козырная — пусть и хоксированная — дама.

Зубцов, улыбаясь своей широкой мужественной улыбкой, сказал негромко:

— Ну вот, Володя. Как ты, должно быть, заметил, семьдесят два часа кончились. Вот я и пришел, как договаривались.

Владимир судорожно соображал, как же полковнику удалось их столь оперативно и точно вычислить. Ответ был один — телефон, который ему оставил полковник, был с каким-то подвохом, скорее всего с жучком. А если точнее, он сам, возможно, был одним большим жуком, транслировавшим Сопротивлению все их разговоры, пока они были на Земле. Тогда странно, подумалось Володе, отчего же Зубцов позволил им улететь, если они обо всем говорили открытым текстом. Владимир постарался придать своему голосу побольше беззаботных ноток и спросил:

— А откуда вы узнали о моем возвращении?

— Телефончик, — коротко бросил Зубцов. — Мы могли отследить твое расположение по всей Московской области. А он дал по экрану головокружительную такую петлю и исчез. Это было так неожиданно, знаешь, я даже обзавидовался тогда тебе — у других, понимаешь, машины нет, а ты, стало быть, в космос полетел. Нехорошо вышло, нечестно.

Парень за столом подобострастно усмехнулся зловещему зубцовскому юмору.

— Да я по твоим же делам летал, старался, — внезапно перешел в атаку Владимир, понимая, что, если полковник обнаружит Лайну сам, это будет далеко не так полезно для них, как в случае предварительного торга.

— По моим? — переспросил полковник, приподняв бровь. — Ну надо же, а? Каков, по моим делам летал. Это, что ли, свою патрульную телку откармливал на тучных пастбищах других планет? Или у нас, в теплые края махнули? На Канары там или еще куда? А ничего она у тебя — мордашка смазливая, когда спит зубами к стенке, ну или пузом кверху, вот как сейчас. Я думаю так, Володе, — я забираю у тебя патрульного, пистолетик и ту штуку, на которой вы прилетели, и дарую тебе вместо расстрела пять лет без голода, словно ты и не рыпался. Кажется, честно. Даже более чем. Ты какое-то время на своей оккупантше сам эксперименты производил, пистолетик надолго зажал, вот космолетик, ну, или самолетик — не знаю я пока, куда ты там девался, — на проценты и нарос, как у деловых людей полагается. Идет?

— Юр, ты не понял, — сказал Владимир. — Я в таких местах был, что тебе и не снилось. Человеком там, можно сказать, стал. О вашем голоде земном и думать забыл. И вернулся исключительно ради тебя, по твоим делам.

— Ну-ну, поясни. Я весь внимание, — откликнулся Зубцов, которого немало забавляла игра в кошки-мышки.

— Я, — сказал Володя, — на Силлуре был. Ты город такой знаешь, Силкрон? Тебе это название что-нибудь говорит?

Владимир с удовольствием отметил, как улыбка сползла с губ Зубцова, а его могучие скулы заиграли желваками. Взгляд полковника сделался стальным и пронзительным. «Это хорошо, — подумал Владимир, — поторгуемся, значит».

— Продолжай, если есть чего сказать, — бросил Зубцов. — А если нечего, то зря ты об этом вообще начал, на свою голову.

— Ну вот, — будто не заметив угрожающего тона полковника, продолжил Владимир, который сам теперь улыбался, великолепно справляясь с ролью, — там девушка одна живет, Лайна ее зовут. Не забыл еще о ней?

Зубцов напряженно молчал, глаза его недобро сузились.

— У меня деловое предложение есть, — сказал Владимир. — Не знаю, в курсе вы тут или нет последних новостей, но Анданор дней десять назад завоевал одну из планет Силлура, как раз где город Силкрон находился.

— Нет, не в курсе, если ты не врешь, — сказал Зубцов довольно громко, уже не сдерживая голоса. — Продолжай!

— Ну так вот, — начал было Владимир, которому в голову пришел такой головокружительный вариант блефа, что у самого дух захватывало. А еще Владимир почувствовал, как Лея замерла, проснувшись. Она лежала у стеночки, и Володя не видел ее лица. Он опасался, как бы она сейчас не выкинула какую-нибудь глупость. Вероятно, она открыла глаза, так как Зубцов, удостоив ее короткого насмешливого взгляда, бросил:

— Ну что, проснулась, милая? Я — полковник Зубцов, Сопротивление, и с этой минуты вы находитесь со всеми потрохами и имуществом в моем полном распоряжении.

Володя ощутил, как Лея у него за спиной напряглась от жестоких слов полковника, как под ударом бича. Видимо, она благоразумно решила пока не предпринимать решительных действий. Да и какие тут могли быть действия — безоружная голая женщина, укрытая простынкой, против двух вооруженных до зубов партизан!

Владимир еще более утвердился в своем решении идти до конца. Он сказал:

— Мы с Леей… разрешите представить вам мою жену, в прошлом — анданорского офицера, теперь же — почти члена Сопротивления… рискуя жизнью, отбили у анданорцев, к слову, положив немалое их число при этом, твою невесту. Во время нашего бегства Лайна ударилась головой и заработала легкое сотрясение. Сейчас жизнь ее вне опасности. Лея сделала ей лечебный укол, от которого она придет в себя лишь через несколько дней. Она спрятана в надежном месте. Мы отлично понимали, что ты можешь совершить на нас какой-нибудь наезд, типа сегодняшнего, и потому поселили ее у друзей.

— Это хорошо, — задумчиво сказал полковник. — Но дела не меняет. Ты, Владимир, вернешь мне и мою Лайну, и патрульного, пригретого тобой в постели, и пистолет, и космолет. А если нет, то вы, голубочки, мне под пыткой скажете, куда ее спрятали, ясно?

— Володя вам не все сказал, — подала вдруг голос Лея. — Дело в том, что препарат, введенный Лайне, немного ядовит. И если ей не ввести противоядие, то она умрет. Противоядие спрятано у меня в надежном месте — не на теле, — прошу молодых партизан не облизываться. Смерть ее наступит сегодня же к вечеру и будет легкой — она умрет, не приходя в сознание. Уснет, как рыбка. Так что думаю, если вам дорога ваша девушка, соглашайтесь с Володей. А мы устроим на Анданоре какую-нибудь диверсию. Владимир убедил меня, что с нашей Империей надо бороться всеми средствами.

Зубцов, казалось, задумался. Володя понял, для чего Лея ввернула про свои партизанские взгляды, коих не было в помине, — ведь полковник был не один, и теперь он сможет объясниться с Сопротивлением, почему их отпустил.

Полковник, не мигая, смотрел в глаза то Лее, то Владимиру. И, наконец, сказал:

— Ну что же. Мы люди русские, я имею в виду себя и Володю, мадам, у нас, как говорится, уговор дороже денег. Договоримся так: я даю честное слово, что если вы мне предъявите Лайну, живую, то я вас отпущу. Вы, улетая на Анданор, скажете мне — по рации — местонахождение ампулы с противоядием. Если после нее союзный офицер Лайна не придет в сознание или тем более умрет — я отправлюсь на дачу этого, как его, Григория Абрамовича, и расстреляю их всех — и Григория, и Абрамовича, и маму твою, и собачку — это будет справедливо, согласись! Да, и еще — по поводу вашей, мадам, и твоей, Владимир, готовности устроить диверсию в стане врага — это, надеюсь, правда?