— Скоро здесь будет бронедивизион, партийные заседания и солдатская газета. Это в 1917-м. Многолюдно, весело, демократично, на роялях поразвесят бушлаты и винтовки.

— Помню. Ощутимо продвинулись мы в изучении истории, — признала двоечница.

Навстречу неслышной тенью явилась д’Обиньи:

— Ола сейфом занимается, ей нужны сосредоточение и тишина. Вы бы тоже отдохнули, mes chers, у вас есть минимум тридцать четыре полноценные минуты.

Разрешение было не только милостивым, но даже своевременным.

— Ладно, осмотрим памятник аристократического северного модерна, — сказал Бро.

Прошлись анфиладой темного коридора и остановились перед резной высокой дверью. За ней обнаружилась спальня с широкой постелью в стиле… да каналья знает этот стиль, видимо, «самодержавный псевдо-римский-новый византий», но ложе широкое. «Однако какие у нас интуитивно правильные ноги — сами ведут» подумал князь.

— Как думаешь, они прямо здесь развратничали? — пробормотала Васко, рассматривая уникальный предмет меблировки.

— Кто?

— Да царь же. Великие князья. И эта балерина. Ты, Бро, историю учишь или нет?

— Учу. Но считал целесообразным идти от дат, переворотов и политических реформ, оставляя великосветскую личную жизнь на потом. Теперь, конечно, обращу особое внимание.

— Так обращай. У нас уже, наверное, меньше получаса осталось, — вздохнула двоечница уже в объятиях напарника и добавила — Только на это адюльтерное ложе я падать и не подумаю.

К счастью, в спальне имелись кресла, представленные не в единственном экземпляре, с виду вполне невинные, непричастные к балетно-монаршим безобразиям.

«Самообманываемся мы с этим толкованием исторических деталей»– подумал Бро, и больше уже ни о чем не думал, не отвлекался.

В начале ХХ века петербургские дамы, даже молодые, носили достаточно много одежды, в том числе всяких нижних кружевных штучек, весьма качественно и красиво сшитых, но неизвестно как называющихся. Бро однозначно мог определить лишь шелковые чулки и белые стринги, последние явно привнесенные из родного времени. Обидно. Нет, не за маленькие податливые трусики, разумеется, а за свою вопиющую безграмотность. Вот правильно говорят — это проклятое ЕГЭ абсолютно неверно систематизирует знания учащихся.

Васко постанывала — негромко, но чрезвычайно волнующе. Ее шелковые ножки, озаренные светом лампы-ночника, вздрагивали и стремились подняться повыше. В кресле, заполненном не совсем снятой верхней одеждой и местными подушечками, было тесновато, но жаловаться никто не думал. Двоечница в истоме закидывала руки за встрепанную, но аккуратную голову, Бро обнимал обожаемые бедра, гладил кружева и все остальное, священнодействовал языком. Вот не был князь Волков сатиром-казановой, сверхъестественно одаренным любовными умениями, но некую тень божественного таланта в блужданиях по сдачам тестов приобрел.

…— Нет! Нет же! Я не хочу так быстро! — лепетала партнерша, выгибаясь в кресле и теоретически пытаясь освободиться. Но князь и его язык был суров, непреклонен и невыносимо нежен. Иной раз не стоит бояться опередить события, пусть девушка взлетит и слетит с апогея ощущений.

— Оооооо… — каблучки полусапожек опустились на плечи двоечника, чувствовать их слабость, обессиленное дрожание, было просто счастьем. — Да вы, князь, совершеннейший мерзавец.

— Ах, ваше сиятельство, со мной такое случается, — скромно признался Бро.

— Гад! — сказала Васко абсолютно счастливым голосом. — Дай я хоть шубу сниму.

Бро, которого и самого порядком опьянило, принял пушистый предмет верхней одежды и хотел сказать, что на постели в данный момент совершенно чистое, нетронутое белье. Но напарницу всякие морально-аморальные стороны распутной обстановки уже перестали волновать:

— Да иди же сюда, — увлекая за руку, повалилась на постель лицом вниз.

Оказавшийся рядом Бро одновременно освобождался от пиджака, вскрывал упаковку «Супер-Тюрекс» и целовал восхитительный затылок возлюбленной.

— Слушай, я хотел спросить…

— Про прическу? Эта здешняя, для сдачи конкретного поэтического задания. А оболванилась я в реале. Было у меня такое настроение…

— Класс!

— Что, правда? Лысая лучше? Да, вы, князь совсем переучились.

— Ну, возможно. Но повторюсь: я от тебя любой дурею. От радикальной прически почему-то действительно сильнее, — Бро притянул к себе напарницу, не собираясь скрывать очевиднейшее состояние жаждущего одурения.

— Мерзавец! — с восторгом напомнила Васко, шире раскинула руки по покрывалу и прогнулась.

Князь замычал — ощущение единения было настолько ослепительно прекрасно, что впору немедленно сдохнуть. Вот бы жизнь так окончить! Ну, лет через восемьдесят, можно через девяносто…

Двоечники, издавая довольно несвязные звуки и терзая покрывало, насладились моментом, но пришлось приостановиться — пружина блаженства оказалась взведена до предела. Васко осторожно освободилась и повернулась:

— Что же ты такой… идеально подходящий? — в голосе ее, еще задыхающемся, мелькнула грусть.

— Вовсе не идеальный. Но очень-очень подходящий, — с трудом выговорил Бро. — А еще догадливый. Не вообще, а опять же с тобой. Посему знаю, что ты думаешь. Но мы потом решим. Сейчас убеждать и уговаривать не собираюсь.

— Это да, сейчас меня уговаривать не нужно, — двоечница скользнула ниже, и Бро попал в плен ее пальцев и тут же горячих губ…

Князь Волков пытался не выть. Всё же находились на «деле», в строгой криминальной обстановке. Но не выть от восторга было сложно — графиня превзошла себя. Бро и не подозревал, что эту часть эротической программы девушка может исполнять всем телом, прямо от точеных каблучков до ритмично метущих локонов прически, уж не говоря о пальцах, руках, напрягшейся попке и алчном, с жадным языком, рте.

Господи, да как же она неординарна и талантлива⁈ Ведь еще и поет чудесно.

Нет, про пение Бро подумал гораздо позже, а в тот момент думать не мог по объективным причинам, а мог только кусать губы, пытаться не выть в голос и блаженно сходить с ума. Наверняка бы и сошел — счастливый и безмозглый — но в это время треснула выбиваемая дверь спальни. Или перед этим кто-то снаружи закричал и чем-то громыхнули?

Все было как-то быстро: Василиса рывком натянула на себя (и частично напарника) покрывало, в спальню ввалились двое мрачных типов в масках и с револьверами в руках, а сам Бро вульгарно, но от души, выматерился.

— Вот, а ты говоришь, «пса заперли, пса заперли», — хохотнул один из незнакомцев. — Вот же он, кобелек, голодно подвывающий.

— А в чем, собственно, дело, господа? — спокойно спросил князь, проглатывая рвущееся матерное продолжение.

— Ишь, из благородных будут-с, шалун-с, — прокомментировал коренастый злоумышленник, поправляя по-ковбойски закрывающий харю черный платок. — А кто у тебя там, под одеялкой? Уж покажи, сделай милость, любопытно мне.

— Обойдешься, хамло любознательное. Что тут вообще происходит?