Сначала все было прекрасно и ничто не предвещало беды. Рядом с Саладином, излучавшим непоколебимую уверенность и спокойствие, я чувствовала себя, как в неприступной крепости. Нас сопровождали лучшие бойцы, элита чеченского спецназа. Все они были до зубов вооружены, каждый пережил две войны и имел огромный боевой опыт. Помнится, я мельком подумала: федералы не трогают Саладина вовсе не из-за наличия каких-то хитрых документов и липовых «вездеходов», а потому, что за ним стоит здоровенный отряд вот таких мастеров ратного дела, готовых драться до последней капли крови. Иначе говоря, просто боятся. Еще подумала: если вдруг возникнет какая-то проблема при обмене, то противной стороне сильно не поздоровится. Будет долгий кровопролитный бой, все гвардейцы Кадырбекова погибнут… мне даже заочно было их жаль – хоть и враги, но тоже ведь соплеменники, частичка моего народа.

У нас были все мыслимые преимущества, возможные в такой ситуации, мы контролировали буквально все. Сами выбрали место, приехали значительно раньше расчетного срока прибытия противной стороны, проверили местность, положили пулеметчиков на господствующую высотку… Саладин был весел, шутил со своими приближенными – то-то, мол, посмеемся, когда эти придурки попадают на землю и будут ползать в грязи! У них был какой-то сюрприз заготовлен, меня не посвятили в эти тонкости…

Эти два выстрела, прозвучавшие где-то вдалеке, никого не испугали. Все люди опытные, знают – если стреляют так далеко, то никому это не может причинить вреда. Наверно, подумали в тот момент: может, это и не по нашу душу выстрелы. Хотя вряд ли кто успел это подумать, потому что прошло буквально две-три секунды…

А потом они все умерли…

Было тихо, никто как будто и не стрелял, не было слышно выстрелов! Моргнула раз, смотрю – все уже лежат, корчатся и стонут, захлебываясь собственной кровью. Я впала в ступор, не могла понять, что происходит. Представляете, вы стоите, и вдруг перед вами ни с того ни с сего, без всякого шума падают люди! От такого вообще можно с ума сойти…

Потом наши две машины стали подпрыгивать и звенеть металлом, как будто какой-то озорной великан бил кувалдой по моторам. И опять где-то вдалеке раздались вроде бы безобидные хлопки выстрелов. Именно так – сначала машина подпрыгнет, потом, с большой задержкой, выстрел вдалеке… Под аккомпанемент этого странного[25]явления передо мной стонали и корчились на земле наши элитные бойцы. Через несколько мгновений они и корчиться перестали…

Потом тоже было что-то непонятное. Аюб вдруг исчез из поля зрения, спустя секунду – рывок сзади, небо и земля поменялись местами, земля мягко, но ощутимо ударила в висок. Затем – жаркий шепот в лицо: «Вставай, вставай! Быстро вставай!» – и руки Аюба подталкивают меня, заставляя встать. А спустя еще несколько секунд все кончилось – он юркнул в салон, вдернул меня следом за собой, и мы помчались во всю мощь оставшегося невредимым мотора. Я так и не успела сообразить, что же происходит…

Осмысливать произошедшее стала уже гораздо позже, когда мы отъехали подальше и остановились перевязать Аюба. Его, оказывается, зацепило в руку, а я даже не заметила этого. Он с каким-то странным презрением отнесся к своей ране, сказал – царапина, хотя руку пробило навылет и было много крови.

…Получается, что Саладин своим пренебрежением спас нам обоим жизнь. Мы хотели пойти к мосту, посмотреть на Деда, но он с усмешкой сказал, чтобы оставались у машины и охраняли деньги. Прозвучало это примерно так – куда лезете, убогие? Не видите, какие люди тут делом занимаются?

Я подумала тогда – от кого охранять? Какой сумасшедший мог позариться на деньги этих головорезов? Аюб же обиделся, его давно никто в стойло не ставил, он привык себя королем чувствовать…

Мы подъезжали к Толстой-Юрту, и душа моя разрывалась на части. Показалось мне вдруг, что до сегодняшнего дня я, наивная дурочка, жестоко заблуждалась насчет федералов. Или насчет нас – тут понимай как хочешь. Мы всегда обматывали их вокруг пальца и творили что хотели. А тут вдруг одно за одним, как будто кто сглазил: Ахмед, куча трупов в Сарпи, пленение Деда, сожженные нами братья и сестры по вере и под занавес – вот это… Я невольно поддалась минутной слабости и подумала: если они способны на такое, что сделали в Сарпи и сегодня у моста, это просто страшно, что они могут сделать с нашим народом, если захотят! Получается, они играют с нами в кошки-мышки? И до сих пор всех не уничтожили лишь потому, что мы для чего-то им нужны?

– На тебе лица нет, звезда моя, – Аюб вырвал меня из плена мрачных размышлений. – Веселее! Мы остались живы и сохранили все до последнего цента.

– Они все умерли… – пробормотала я. – А ты… ты ведь прикрывался мной как щитом!

– Да, прикрывался, – с обычной легкостью ответил Аюб. – Обстоятельства так сложились…

Точно! Я сказала это наобум, просто в голову пришло. И сейчас же осмыслила невольно вырвавшуюся фразу. Ведь наш проворный воин Аюб и в самом деле использовал меня как живой щит! Откуда он знал, что спецназ федералов не станет стрелять в женщину? Он же не мог читать их мысли! А если не знал точно, то что получается? Значит, он рассчитывал, что мое тело примет в себя пули, предназначавшиеся ему… И это – после всего, что мы вместе пережили?!

– О Аллах… Какая же ты сволочь!!! Ты даже представить себе не можешь, как я тебя ненавижу…

– Да ну, звезда моя, перестань! – Аюб был радостно возбужден, даже рана не могла испортить его приподнятого настроения. – Ты просто расстроена, я прекрасно понимаю. Это, конечно, еще то испытание… Не каждый день на твоих глазах умирает такая куча отличных бойцов! Но главное ведь – конечный результат, верно? Мы живы, с деньгами…

– Засунь эти деньги себе в задницу, – прошептала я, уже не имея сил злиться – чувствовала себя так, как будто по мне локомотив проехал. – Пусть ими заполнят твою могилу…

В доме Джамала Идрисова, к которому мы ехали, был траур. Отец его, старый инвалид Магомед, сказал, что Джамала и его людей убили русские, которые приезжали в воскресенье.

– Это был самый сильный спецназ русских, – с горечью сообщил Магомед. – Ты знаешь, что Джамал был хороший воин, его нельзя было просто так убить. Он хотел убить их, но они оказались сильнее. Их было в десять раз больше, чем наших. Целая рота спецназа. Поэтому так и получилось. Они сражались до последнего патрона. Трупы русских устилали весь двор. Инша Аллах…

– Понятно, почему он мне не звонил все это время, – с обычной легкостью заметил Аюб, но, поймав наполненный болью взгляд старика, поправился: – Мы отомстим за него. Русские будут с проклятием вспоминать этот день…

Еще Магомед сказал, что русские, которые убили Джамала, интересовались вдовами.

Я вспомнила тот день, когда Аюб сжег семью Бекмурзаевых и странный разговор по телефону, предшествующий этому печальному событию. И прямо при Магомеде закатила скандал. Нет, вовсе не потому, что старик соврал – Джамал, помнится, сказал, что русских всего трое и с ними две женщины. Это обычное преувеличение, когда родственники хотят выставить своего погибшего хорошим бойцом, и скандал был адресован, конечно же, не пришибленному горем старику.