Тем временем Роб изрядно набрался, и Катерина скомандовала Майку — вести его домой. Роб не хотел, попытался возразить, но Катерина мягко и настойчиво сказала — домой, сопроводив слова толикой силы. Тут уж вариантов не было — все пошли домой. Хотя кто такие все — Роб и Майк, и ещё пара парней Майку в помощь, и Катерина со своей свитой, да и то Милли осталась на празднике.

Дома Роба сгрузили на кровать, и он захрапел. Катерина оглядела эту до боли знакомую картину, и велела Майку снять с него сапоги и дублет со штанами. Накрыла мужа простынёй, а сама спустилась вниз.

На небе сияли звёзды — совсем не похожие на домашние. От деревни доносились крики, хохот и песни. А здесь было темно и относительно тихо. Она присела на бревно под деревом — спать пока не хотелось, да и вообще идти в небольшую комнатку, где спит напившийся Роб, не хотелось. Но деваться некуда, придётся.

— Миледи, — раздалось над ухом.

Тьфу, паршивец. Красавец. Подвальный сиделец.

— Чего тебе? — недружелюбно ответила она.

— Не спится?

— Нет. Смотрю на звёзды. Ничего в них не понимаю, но смотрю.

— Вон там Путеводная звезда, иначе — Северный огонь, как говорят на далёком Юге. Сегодня ночь ясная, и видно очень хорошо, — он сел на бревно совсем рядом. — Видите? Вон там, прямо над верхушкой дерева.

— Вижу, — кивнула Катерина.

Хорошее зрение — это чудесно.

— Спеть вам песню про путеводную звезду? — спросил он.

И не дожидаясь её разрешения, тихонечко запел. На понятном языке — ради разнообразия. О любви, которая как путеводный маяк, поднятый над бурей, не меркнущий во мраке и тумане.

Катерина вздохнула про себя. Эх. Однажды, тьму лет тому, она влюбилась в ученика. Ей только исполнилось двадцать семь, а ему было семнадцать. Ну, что значит влюбилась — ей было приятно на него смотреть, он был юн, красив и загадочен. Но — она осталась учительницей, а он — учеником. Потому что. Дома ждала трёхлетняя Наталья, Василия она к тому времени уже впервые выгнала. Нужно было работать, и она работала, не жалея себя, вот воображение и дало сбой, заинтересовалось мальчишкой. И к счастью, он сдал выпускные экзамены, получил свою медаль и уехал поступать, а ей просто стало не до глупостей.

И вот снова рядом мальчишка. Красивый, интересный, с тёплым взглядом и сильными руками. Мог ли он стать для неё чем-то большим? Увы. Много их тут, красивых мальчишек. Один вон завтра проспится и начнёт в любви признаваться — так уже было, когда праздновали рождение сына у Джона. Ещё один убежал к кострам — играть на флейте и танцевать. А если ещё один обидит Милли, она сама его на стене повесит поутру.

— Миледи? — он взял её руки в свои. — Сегодня чудесная ночь, очень подходящая для того, чтоб разделить её, — вкрадчиво говорил он.

— Рой, я замужем.

— И что с того?

— А то, что если я поклялась, то следую этой клятве до конца, — сказала она.

— Но вы дали клятву не по своей воле, я слышал.

— И что теперь? Дала же. Вот скажи, если тебе кто-то поклянётся, а потом пойдёт искать чудесную ночь, хорошо тебе с того будет?

— Я, может, и не узнаю?

— Тайное всегда становится явным, — вздохнула Катерина. — Давай не будем добавлять нам в жизнь трудностей? Тебе меня охранять, если ты не собрался домой, мне — ворочать дальше здешние дела.

— А ну как соберусь домой? — усмехнулся он.

— Пожелаю тебе доброго пути и скажу спасибо за всё, что ты для меня сделал. Впрочем, сказать спасибо могу уже и сейчас. Я весьма благодарна тебе, — в том числе и за то, что видишь во мне женщину, ага. — А сейчас я уже готова пойти спать.

— Значит, доброй ночи, миледи, — вздохнул он.

Вот и хорошо. А то она уже думала — придётся вразумлять его магическими методами.

Но он ещё проводил её до лестницы наверх и поцеловал на прощание руку.

31. На пределе

Ремонт замка продолжался.

Главная башня снаружи стала, как игрушечка — чистая и красивая. Крышу понемногу крыли черепицей — её начали доставлять в середине мая, как и было обещано. Девочки из деревни мыли и чистили внутренности башни — с мастером Дженкинсом решили, что после крыши будет очередь внутренних перекрытий и лестниц. Раньше в башне было три этажа и чердак, и в первом — придверный холл, большой зал для пиров и сборищ, и кухня, и рядом с кухней кладовые. Хозяйские покои были устроены на третьем. А на втором этаже располагались спальные комнаты, комнаты слуг, библиотека и вроде бы даже какая-то комната для приёма гостей, заведённая отцом Кэт — там стояли лавки со спинками, на них лежали вышитые подушки, в шкафу типа серванта стояла посуда — блюда-кубки, и ещё через дыры в полу туда проникало тепло с кухни. И запахи еды, наверное — думала Катерина.

Она озадачила мастера Дженкинса вопросами отопления, наотрез отказавшись зимовать в следующий раз, как все люди, то есть — с жаровнями. Можно ведь сделать камины? Или ещё какие печи? И воздуховоды — для тёплого воздуха? Ну да, будет затратно. Но здоровье-то дороже! И баню ещё, баню.

Мастер Дженкинс смотрел-смотрел, а потом отозвал Катерину в уголок и прямо спросил — где это миледи Кэт подобных мыслей нахваталась. Потому что предыдущие восемнадцать зим жила с жаровней в спальне и не возражала. А миледи Кэт возьми и ответь — у Старшего народа. Наверное же мастеру Дженкинсу доводилось слышать легенду о госпоже Мэгвин, что была одно время владычицей Телфорд-Касла? Так вот при ней, говорят, было тепло и светло. Да-да, окна, нормально утеплённые и застеклённые. И если утеплить можно магически (и Катерина теперь даже знала, как именно), то стеклить нужно нормально. То есть заказывать стёкла — откуда там их заказывают? Из Фаро? Вот, оттуда. Далеко? Ну а кому сейчас легко, скажите? Где деньги взять? Назовите сумму, подумаем, где взять. В конце концов, капитальный ремонт — он не каждый год делается. И вообще, она не требует всего и сразу. Сейчас бы крышу завершить до летних ливней, а потом — перекрытия и этажи разгородить. Чтоб можно было их понемногу обустраивать. Потому что хватит уже жить в доме управляющего. И людям Роба тоже нужно жить как-то получше, чем сейчас — всё же, у них работа тяжёлая и опасная. Когда возвращаются — нужно, чтоб