Ну почему меня мучили все эти сомнения? Меня, человека, который всегда полностью доверял своей способности самостоятельно строить свою жизнь! Почему же я потерпела неудачу теперь, когда получила все то, чего хотела в жизни? Ответ прост: потому что я все равно не знала мужчину, которому отдала себя без остатка. Я сомневалась в его чувствах ко мне, в тех истинных мотивах, которые заставили его жениться на мне. Я знала, что дело важнее всего в его системе ценностей, важнее меня. Но важнее ли Табиты?

Ну вот, я и произнесла это. Я ревновала. Я не уверена в оценке сути его отношений с Табитой и причин, по которым он на мне женился. Я сама создала этот кошмар — и теперь он трансформировался в реальность.

Я взяла перо и решительно продолжила:

Я думаю, он нуждается в особой заботе, и вы можете обеспечить ему такую заботу. Вы можете приютить его, позаботиться о нем и научить его жить заново? Сабина с Оливером помогут вам. Мне почему-то кажется, что спокойная обстановка в Радужном и вы со своей житейской философией сможете ему помочь. Эдисон, Доркас, дорогие мои, вы попытаетесь?

Я слишком хорошо их знала, чтобы не ожидать немедленного ответа. И он пришел. Эван не протестовал и не выразил удивления. Он, казалось, жил как во сне… в кошмарном сне. Покинув нас, Эван отправился в Радужный.

* * *

С тех пор как умерла Теодосия, Леопольд Хардинг, казалось, стал полноправным членом нашей компании. Его можно было часто увидеть на раскопках. Адриан несколько раз приглашал его отобедать с нами. Он задавал массу вопросов и был необычайно заинтересован всем происходящим.

Он спросил Тибальта, можно ли ему иногда заходить к нам, и Тибальт разрешил. Он задавал вопросы, свидетельствующие о его достаточно глубоких познаниях в сфере археологии. Они с Адрианом постоянно были вместе, и мы вскоре начали воспринимать его как друга и коллегу.

Отчаяние покинуло Тибальта. Теперь он чувствовал, что новый след должен непременно привести к успеху. Он был уверен, что за стеной старой гробницы скрывался проход в другую гробницу. Этот проход очень хитро спрятан, но он наверняка отыщет его.

Тетушки часто писали мне.

Мы надеялись, что к этому времени вы уже вернетесь домой. Ты уехала так надолго! Эван начинает потихоньку говорить об этом. Он, безусловно, в лучшем состоянии, чем был по приезде.

Сабина счастлива. Скоро она родит своего малыша. Мы все очень взволнованы. Но не говорим об этом при Эване. Это может его опечалить.

Леди Бодриан устанавливает мемориальную плиту в церкви в память о Теодосии. Там провели заупокойную службу. Все говорят об этом так же, как когда умер сэр Эдвард. О Господи! Скорее бы ты уже вернулась домой!

Леди Бодриан пригласила нас всех на чай в Кеверол-Корт. Она упоминала о тебе. Удивлялась, как ты, бывшая компаньонка, стала теперь такой богатой женщиной. Она намекает на тот факт, что теперь, когда Теодосия мертва, ты получишь все.

Сердце мое бешено застучало. Удивительно, но я до сих пор не думала об этом пункте завещания сэра Ральфа. Теперь у меня вдвое больше денег, чем было раньше, и Кеверол-Корт достанется мне после смерти леди Бодриан.

Деньги меня теперь не заботили — я даже жалела, что вообще получила это наследство. Если бы не оно, я была бы уверена, что на мне женились ради меня самой. Тетки были правы. Теперь я была очень богатой женщиной.

Кажется, она больше переживает о том, что тебе достались эти деньги, чем о смерти своей дочери. Удивительно, как ты смогла так долго ее терпеть. Неприятная женщина. А ты очень храбрая, дорогая. Как бы мне хотелось, чтобы ты написала, что возвращаешься домой!

Их письма напомнили мне о мирной деревенской жизни, о коттедже в тихом уголке неподалеку от старого дома священника.

* * *

Тибальт сказал, что мы должны вести себя так, словно ничего не случилось. Это лучший способ пресечь слухи. Однако когда мы выходили из дворца, люди украдкой бросали на нас изумленные взгляды. Они думали, что мы сумасшедшие, если бросили вызов проклятию фараонов. Сколько еще предупреждений нам нужно?

— Вы теперь редко ходите на базар, — заметила Табита.

— Мне не хочется. Мы с Теодосией так часто ходили туда вместе.

— Но они заметят, что вы не ходите.

— Какое это имеет значение?

— Думаю, вам следует вести себя как можно более естественно.

— Я не хочу ходить туда одна.

— Иногда я буду составлять вам компанию.

На следующий день она предложила пойти на базар. Мы оживленно разговаривали с ней по дороге, как всегда делали это с Теодосией.

— Не нужно предаваться печальным раздумьям, Джудит, — сказала она мне. — Я заставила себя прекратить это делать. Помните, именно я предложила ту экскурсию. Если бы не я… она была бы сегодня с нами.

— Тогда бы погиб кто-то другой. Мостик был готов обрушиться. И потом, откуда вам было это знать?

— И все же, я не могу забыть, что это была именно моя идея, — печально покачала головой Табита.

— Ну почему он обрушился? — спросила я. — Вы не думаете, что кто-то…

— О нет, Джудит!

— Тогда почему?

— Это был несчастный случай.

Мы замолчали. Я подумала: «Предположим, что это был не несчастный случай. Предположим, кто-то хотел убить Теодосию. Кому могла быть выгодна ее смерть? Я — тот человек, который стал вдвое богаче».

— Она была моей сводной сестрой, — сказала я. — Я любила ее. Я дразнила и задирала ее. Но все равно любила. А теперь…

Табита сжала мою руку.

— Не нужно, Джудит. Тут ничего не поделаешь. Все кончено. Нужно постараться оставить это в прошлом.

Мы пришли на базарную площадь. Тут было, как всегда, оживленно. Глотатель огня готовился начать свое представление, а вокруг него прыгала, сгорая от нетерпения, толпа шумных детей. Заклинатель змей неподвижно сидел на земле, а рядом в корзинах — его подопечные. Жонглер-фокусник пытался завладеть вниманием толпы. Мы пересекли площадь и вошли в уже знакомый лабиринт улочек, мимо кожевенной лавки, где раньше сидела Ясмин, мимо мяса на палочках и мисок острого соуса… и оказались прямо перед предсказателем.

Он хитро глянул на нас.

— Да пребудет с вами Аллах!

Я хотела пройти мимо, но Табита заколебалась. Он, конечно, знал о смерти Теодосии.

— Маленькая леди, — сказал он, — она не вняла моим предупреждениям.

Глаза защипало от накативших слез. Я так ясно представила Теодосию, сидящую рядом с ним на коврике, с широко распахнутыми от страха глазами!

— Я вижу ее, — сказал он. — Она кружила раньше. Она до сих пор кружит, — он не сводил с меня взгляда.