Очередь двигалась. Словно по волшебству, на дисплее появилась телевизионная картинка: Холифилд и Зверь уже на ринге. Ведущий их представляет. После этого некто, отдаленно смахивающий на растолстевшего Уэйна Ньютона,[39]запел национальный гимн. Уже подойдя к кабинке, Валентайн разглядел, что это Уэйн Ньютон и есть.

Протягивая деньги, Валентайн сказал:

– Холифилд в пяти раундах.

– Знаете ли, вы в меньшинстве, – объявил букмекер.

– Ну и пусть, – ответил Валентайн.

Валентайн только успел засунуть билетик в карман, как почувствовал, что кто-то трогает его за плечо. Обернувшись, он увидел Ника. Лицо его пылало.

– Звонил Уайли. Он только что говорил с Нолой, – сообщил Ник.

– Где она?

– Прячется где-то в западной части города. Говорит, что сбежала от Фонтэйна.

– Уайли вызвал полицию?

– Нет. Я хочу поговорить с ней первым.

– Ник, – как можно проникновеннее произнес Валентайн. – Обратитесь в полицию.

– Но я должен с ней поговорить, – упрямился Ник. – Пойдемте.

Они чуть ли не бегом проскочили к парадному входу «Цезаря». В казино игры прекратились – все взоры были прикованы к гигантским телеэкранам. Бой длился всего минуту, а Холифилд уже пропустил удар и распластался на ринге. В нейтральном углу стоял Зверь и скалился. Чемпион встал на ноги только на счет «восемь».

– Вот так улетают мои по́том и кровью заработанные денежки, – пожаловался Ник. – Ну, вставай, лентяй! Хватит валяться!

Валентайн думал о том же самом и, как ни странно, больше печалился о своей сотне, чем о здоровье Холифилда. Он вынул из кармана свой билетик и разорвал на мелкие клочки.

Когда они уже неслись в гольф-каре Ника по Стрипу, Валентайн снова попытался воззвать к здравому смыслу:

– И все-таки вам следует сообщить в полицию.

– Я сказал: нет, – не сдавался Ник.

– Нола укрывается от правосудия. Узнав о ее местонахождении и скрыв его, вы становитесь соучастником. Это уголовно наказуемое преступление.

Ник искоса глянул на него:

– Вы, между прочим, тоже можете стать соучастником.

– Так вы хотите, чтобы я сам сообщил?

– Нет, – рявкнул Ник и среди гарема своих бывших жен зарысил к парадному входу в «Акрополь». – Послушайте, сначала я, как джентльмен, хочу перед ней извиниться. Неужели вы думаете, что Лонго мне это позволит?

Валентайн хотел было сказать «да», но удержался – это было бы совсем уж откровенным враньем. Священники и врачи на сострадание способны, полицейские – никогда.

И он ответил:

– Нет.

– Мне нужно всего лишь пять минут с ней наедине, – попросил Ник. – И все.

– Только пять минут?

– Да.

– Обещаете? – с сомнением в голосе спросил Валентайн.

– Клянусь могилой матери, – торжественно произнес Ник.

Нола спряталась в «Везунчике» – мотеле на западной окраине. По мере отдаления от Стрипа Лас-Вегас становился все ужаснее, и «Везунчику» вскорости предстояло превратиться либо в автостоянку, либо в кладбище автомобилей. Уже сейчас из-за того, что часть неоновых букв в названии мотеля не горели, а часть горели не полностью, само название выглядело самым жалким образом.

Ник припарковался на пустынной площадке, выключил фары. Некоторое время они сидели молча. Первым заговорил Валентайн:

– Я по-прежнему считаю, что вам лучше бы вызвать полицию.

– К черту полицию.

– А что если здесь нас ждут какие-то неприятности?

Ник перегнулся через Валентайна и достал из бардачка револьвер тридцать восьмого калибра с перламутровой рукояткой, такой блестящий, словно только что из магазина.

– Уберите эту штуковину, пока себе что-нибудь не прострелили, – сказал Валентайн.

– Мне тоже нужна защита, – ответил Ник, засовывая оружие за пояс. – Есть другие предложения?

– Да, – ответил Валентайн. – Давайте позвоним Уайли.

Ник вытер рукавом вспотевшее лицо. Двадцать секунд с выключенным кондиционером – и в машине стало жарко, как в духовке.

– А зачем? – спросил он.

– Скажем, чтобы все повысили бдительность.

– С какой это стати?

Валентайн посмотрел на Ника: неужели он ничего не понимает? Или, как это бывает, все настолько на виду, что никто ничего не замечает?

– Потому что начинается последний акт пьесы, задуманной Фрэнком Фонтэйном и Нолой Бриггс.

– Вы полагаете, что меня все-таки попробуют ограбить?

– Уверен.

Пот уже капал у Ника с носа.

– И откуда такая уверенность? – строптиво спросил он.

– Шкурой чувствую.

– Вы что, ясновидящий?

– В таких делах – да.

Ник позвонил по сотовому. Валентайн покрутил ручку радиоприемника и нашел станцию, которая передавала новости. Как раз начался спортивный раздел: похоже, шансов у Холифилда не оставалось. Зверь метал громы и молнии, в конце четвертого раунда Холифилд снова пропустил прямой правой и упал на колено.

Они выбрались из «Кадиллака». В лицо им ударил горячий ветер, несший с собою мелкие песчинки. Валентайн сразу же ослеп и принялся яростно тереть глаза. По сравнению с песком пустыни мерзкие флоридские комары – просто мелкая неприятность. Ник громко постучал в покрытую когда-то красной краской дверь номера 66-А.

– Кто там? – раздался испуганный женский голос.

– Угадай, – ответил Ник.

Дверь приоткрылась, оттуда упал конус желтого света.

– Привет, Ник, – прошептала Нола.

Они проскользнули внутрь. Номер был из тех, что сдаются на час: с водяным матрасом и привинченным к полу телевизором, в который бросаешь монетки – и на тебе порнуха. Валентайн проверил ванную, подошел к окну, приподнял штору, выглянул на улицу и довольно громко сказал:

– Потрудитесь объяснить, как вы сюда попали.

Нола мрачно глянула на него. Они с Ником, держась за руки, сидели на кровати. Если бы Валентайн увидел эту парочку в первый раз, он бы подумал, что они собираются пожениться.

– Вы же сюда не пешком пришли, не так ли?

– Оставьте ее в покое, – сказал Ник.

– С какой это стати?

– Да разве не видите – ее избили!