Или то, что, как они надеялись, стало бы проходом в новую комнату под Киоском Траяна.

Если Уит сдержал свое слово, значит они копали не там. Эта мысль наталкивала на размышления. Может, есть способ помешать моему дяде обнаружить гробницу Клеопатры? Я могла бы направить их по ложному следу—

— Вот ты где.

Я вздрогнула, едва успев схватить кисть, чтобы она не покатилась по странице. Уит подошел ближе, держа в руках светящуюся сандалию.

— Вежливо было бы предупредить, — сухо сказала я.

Он остановился напротив меня, носки его обуви задевали мои.

— Нам нужно поговорить, Оливера.

Тон его голоса был нетерпеливым и каменным, слой разочарования нарастал с каждым словом, пока не стал напоминать крепость.

— По поводу?

Он пристально посмотрел на меня.

— Прошлой ночи.

— Прошлой ночи, — повторила я. Он сложил руки на груди. Я встала, решив, что, пожалуй, лучше будет, если я продолжу разговор на ногах. — А что произошло прошлой ночью?

Он слышал, что мама была в моей комнате? Или он хотел отчитать меня за то, что я его поцеловала?

Я наделась на последнее. По крайней мере, об этом я могла бы поговорить.

Он сверкнул глазами.

— Ты знаешь что. Хватит юлить, мне это не нравится.

— Я не нуждаюсь больше ни в каких объяснениях твоего семейного положения, — сказала я.

— Это чудесно, — сказал он. — Но я имел в виду другое.

— О, — я тяжело сглотнула. — Другое?

Он медленно покачал головой, я видела опасный блеск, затаившийся в глубине его холодных глаз.

— Кто, черт возьми, был в твоей комнате прошлой ночью?

Кровь отхлынула от моего лица. Мы были осторожны, разговаривали так тихо, что даже мне было трудно ее расслышать несмотря на то, что я находилась менее, чем в футе от нее.

Мама была права. Уит чутко спит. Я нахмурилась. Откуда она могла это знать?

— Я подожду, пока ты придумаешь правдоподобное объяснение, — он нахмурился. — Скорее всего ложь.

Я отступила на шаг назад. Уит оставался неподвижным, с ледяной яростью на лице. Его руки по-прежнему были сложены на широкой груди. Я всегда забывала, как он возвышался надо мной, его близость занимала столько места, что я не могла видеть ничего, кроме него.

— Вчера в моей комнате никого не было.

Его губы превратились в тонкую линию.

— Чушь собачья.

— Даже будь это так, тебя бы это не касалось.

Его пальцы впились в руки.

— Почему ты здесь, Оливера?

Вопрос Уита застал меня врасплох. Мои мысли разбежались в разные стороны, а ладони вспотели. Я не могла понять, почему он задал мне этот вопрос. В его тоне сквозило подозрение, словно мне есть что скрывать, а не наоборот.

Я старалась сохранить спокойствие в голосе.

— Я здесь, чтобы узнать, что случилось с моими родителями. Я здесь, потому что хочу найти Клеопатру.

— Вот как?

Я кивнула.

Уит сделал шаг вперед.

— Мне кажется, ты что-то скрываешь от всех нас.

Гнев запульсировал у меня в горле. Как он смеет пытаться загнать меня в угол в то время, как сам хранит секреты, словно это его специальность? Он знал, что мои родители не заблудились в пустыне, как и знал, что мой дядя был таким же преступником, как и антиквары, которых он якобы ненавидел. Лицемерие раздражало меня. Я запустила руки в волосы. Мне было невыносимо молчать, когда хотелось кричать. Слова крутились у меня на кончике языка, обжигая. Я поддалась пламени, настойчивой потребности что-то сделать, поэтому я обошла Уита.

Он последовал за мной.

— Черт возьми, Оливера! Мы еще не закончили.

Я проворно обогнула колонну, намереваясь ускользнуть от него, и нырнула в маленькую комнату, которая вела в еще более маленькую. Едва я переступила порог, как во рту появился вкус роз. Я остановилась и на меня налетел Уит. Я полетела вперед, но он крепко обхватил меня за талию.

— Ты в порядке? — он отпустил меня и осторожно положил руки мне на плечи, развернув лицом к себе. Он посмотрел на меня сверху вниз. — Что случилось? Что это? Ты побледнела.

Я не смогла даже притвориться, что пытаюсь это скрыть. Под кожей ощущалась слабая дрожь, словно магия была из далекой страны, манящая меня домой. Я отошла под тяжестью его взгляда и медленно двинулась по комнате, наклонив голову, внимательно отслеживая каждую едва заметную перемену в магическом потоке, наполняющем мои вены.

— Я думал, ты ничего не почувствовала в храме, — сказал Уит. — Ты дрожишь. Что, черт возьми, происходит?

— Я не заходила так далеко. В первый раз я не дошла до этой комнаты. Это очень слабое ощущение, — Он моргнул. В этом не было смысла. Я нетерпеливо вздохнула. — Уит, я чувствую магию.

Его губы разошлись.

— Значит, здесь что-то должно быть.

Одновременно, мы начали поиски, осматривая каждый уголок, изучая каждый камень. Но я ничего не нашла. Никаких следов картуша Исиды, вырезанного в стенах.

— Твою мать, Оливера. Подойди, взгляни на это.

Меня привлекло замысловатое изображение банкета. Жаль, что я не знаю большего количества иероглифов.

— Просто, чтобы прояснить, обращаясь ко мне по фамилии, ты соблюдаешь приличия? А ругательства?

— Может, ты просто подойдешь уже ко мне, пожалуйста? Желательно с меньшей надменностью. Спасибо, — добавил он при моем приближении.

— Так-то лучше.

Он моргнул.

— Что именно?

— Эта версия тебя, которая, как я предполагаю, ближе всего к той, кем ты был прежде.

— Прежде чего?

— Прежде, чем тебя с позором уволили.

Он уставился на меня с затаенным возмущением. Его рот изогнулся от негодования.

— Ты такая…

— Прямолинейная? — услужливо подсказала я.

— Проблемная.

Проблемная — гораздо лучше, чем безразличная. Но меня это не должно было волновать из-за его семейного положения и всего остального.

— Что ты хотел показать?

Он указал на единственную колонну в маленькой комнате, толщиной в три фута и высотой до потолка.

Я кивнула, сразу поняв, о чем он. Мне тоже показалось, что она выделяется.

— Это единственная комната в храме с такой колонной.

— Именно, — он легонько постучал по ней пальцем. — Это иероглиф солнца. А прямо рядом с ним — иероглиф луны.

— Вряд ли это что-то выделяющееся. Эти символы, должно быть, есть на множестве стен по всему Египту.

— Верно, — согласился он. — Но если учесть, что Клеопатра назвала своих близнецов от Марка Антония — Гелиос и Селена, что в переводе с греческого означает солнце и луна, то находка становится более любопытной. Особенно в храме Исиды, что отождествляется с самой Клеопатрой.

— Нет необходимости убеждать меня дальше. Я знаю, что колонна важна. Я чувствую это, — тихо сказала я. — Обыщи верхнюю половину, а я займусь нижней.

— Тебе