– Какие тебе инструкции дали насчет Шерил?

– Пока никаких. Сказали – подождем, там видно будет. Вроде как сама должна окочуриться, а уж если не получится, тогда и поможем…

И снова ухмылка тенью проскользнула по его лицу. Но он быстро спохватился.

Мне было до такой степени тошно разговаривать с этим недоумком-недоделкой, что я прилагала неимоверные усилия, собирая всю свою волю в кулак. Хотелось выйти из этой комнаты, хотелось бежать из этой квартиры, чтобы не находиться в одном помещении с Димой, присутствие которого, казалось, загадило саму атмосферу, загустило воздух до зловонного ядовитого болота. И только горячее колено Джонатана рядом с моим удерживало меня, как спасательный круг, чтобы не захлебнуться в истерике.

Я помолчала, собираясь с духом для последнего вопроса.

– Через дверь стрелял ты? – проговорила я охрипшим от усталости и горечи голосом.

Дима, словно сожалея о чем-то, спросил:

– Кого я убил-то?

– Мать Шерил.

Дима не ответил, только глаза отвел.

– Что молчишь? Ублюдок ты, – сказала я в сердцах. – У тебя есть мать? А? Есть, я тебя спрашиваю?.. – уже кричала я.

Мой голос сорвался. Джонатан сжал мою руку.

Дима молчал, глядя в стенку.

Я уткнулась лбом в плечо Джонатана.

– Что делать будем? Вызывать полицию?

Джонатан изучал Диму с задумчивым видом.

– Знаешь что… – заговорил он, – пусть этот тип позвонит и скажет заказчику, что дело сделано.

– Гениально. Это гениально, Джонатан! – Я даже чмокнула его в щеку. – Вот что, Дима, – обернулась я к поверженному противнику, – ты сейчас позвонишь по тому номеру в Москву и скажешь, что заказ выполнен.

Дима торопливо кивнул. Пай-мальчик, да и только. В глазах почти детское послушание и готовность вести себя хорошо в обмен на жизнь.

Я набрала под его диктовку московский номер. Он мне был незнаком, но я его запомнила, на всякий случай. Придерживая трубку у уха Димы – руки его были по-прежнему в наручниках, – я прижалась к ней с обратной стороны, вслушиваясь в голос.

Телефон в московской квартире звонил долго, ее хозяин, видать, был погружен в сладкие сны, в которых его-то никто не убивал.

Наконец трубка ожила сонным «Алле?».

– Задание выполнено, – глухо проговорил Дима.

– Не прошло и полгода… – усмехнулась трубка. – Забери все фотографии и документы. На этот раз, надеюсь, успеешь до прихода полиции.

– Я…

Я усиленно закивала Диме.

– …уже все забрал.

– Надо же, мозги прорезались! Как там вторая?

– Все так же. Прогноз неблагоприятный.

– Она так еще год пролежит. Займись ею.

Дима посмотрел на меня. Я шепнула: «Там полиция».

– Нужно переждать. Там полно полиции.

– Твои проблемы. Я и так жду слишком долго.

Трубка грохнула, и раздались гудки отбоя.

Джонатан посмотрел на меня вопросительно.

– Мне кажется, что это Сережа… Но телефон меняет тембр… И потом, сонный голос не совсем такой, как обычно, да и слушать с обратной стороны, сам понимаешь… Одно хорошо: они теперь будут ждать, что эта тварь, – кивнула я в сторону Димы, – займется Шерил, и можно пока считать, что она в безопасности. Потому что эту тварь сейчас увезет полиция. Прежде чем они поймут, что наемный убийца окончательно пропал, прежде чем сумеют выяснить, что он арестован, пройдет немало времени, в которое Шерил будет в безопасности, а мы… Мы сумеем, может быть, что-то предпринять.

Спустя два часа, осмотрев «место происшествия» и записав наши показания, полицейские увезли Диму. Утречком комиссара будет ждать хороший подарок от меня.

Мы остались одни.

Джонатан держал меня за плечи, вглядываясь в мое лицо.

– Ты хочешь спать? Или, может, расскажешь мне подробно, что случилось?

– Куда там, спать… У меня нет сил ни на что, даже на «спать»… Кати убили чуть ли не на моих глазах. Там лужа крови… И это должна была быть я… И лужа моей крови…

Джонатан сильно сжал мои плечи и притянул меня к себе.

– Поедем ко мне, – прошептал он в мои волосы. – Тебе там будет лучше. К тому же у меня есть мазь для твоей шишки и коньяк для твоих нервов. Там и поговорим обо всем. Поехали?

Я ответила кивком и, сдернув шубу с вешалки, вышла за Джонатаном на лестничную площадку. Тщательно запирая дверь, которую так легко открыл убийца Дима, я почему-то почувствовала, что больше никогда в этой квартире не буду жить.

Расположившись на тахте у Джонатана, на которую он принес специальный «кроватный» поднос с ножками, где стояли рюмки с коньяком, фрукты и шоколад, я с наслаждением смаковала ароматный, терпкий, обжигающий горло золотистый коньяк и неторопливо, хотя и сбивчиво, рассказывала ему все, что случилось, и все, что я перечувствовала и передумала за последние дни. Джонатан не перебивал, слушал внимательно и задумчиво. Усталость и расслабляющее действие коньяка сделали наконец свое дело, мой голос окончательно сел и стал прорываться хрипотцой и грудными басами, а отяжелевшие веки сползали на глаза.

Кажется, я заснула на середине какой-то фразы. Джонатан легонько подтолкнул меня, и я свалилась на подушку. Он укрыл меня пледом.

– Откуда у тебя наручники? – прошептала я сквозь дрему.

– Из секс-магазина, – был ответ.

Не знаю, удивилась я или нет. Я уже спала, свернувшись клубком возле Джонатана. Его рука всю ночь обвивала мои плечи, охраняя меня от кошмарных снов и от еще более кошмарной реальности.

Блистало солнце. Одиннадцать утра. Джонатан не спал, лежал возле меня одетый. Ну да, мы же свалились вчера, не раздеваясь. Заметив, что я открыла глаза, он приподнялся на локте.

– Как спалось? – погладил он меня по волосам.

– Без сновидений, к счастью.

– Ты храбрая девочка. Я тобой восхищаюсь.

«А я тобой», – хотела было сказать я, но удержалась: смешно так обмениваться комплиментами.

– Я чай приготовил. Хочешь?

– Погоди, умоюсь.

Освежившись душем, я устроилась на кухне. Топазный чай в белых чашках играл на солнце, ароматный дух горячих гренок будоражил нюх.

– Теперь, когда мы сдали убийцу полиции, я боюсь, что в Москву нам не удастся уехать.

– Почему?

– Откроется следствие. Тебе придется давать показания, они попросят тебя не покидать Париж… Возможно, тебе домой уже названивает комиссар Гренье.

– Надо ему позвонить… Я не могу уехать, не сказав ему.