– Позвони, – сказал без выражения Джонатан.

– Но, если я позвоню, он вызовет меня к себе.

– Вызовет.

– И тогда он попросит, чтобы я не покидала Париж?

– Возможно. Если они сумеют открыть хоть малейший новый факт – ты должна быть на месте для дачи показаний. Если они свяжутся с Москвой и московские власти начнут задавать вопросы – ты должна быть на месте. После чего все твои передвижения и действия будут под контролем. Возможно, русская полиция захочет, чтобы ты вернулась в Москву, чтобы вести следствие уже там.

– Это плохо?

– Нет. Теоретически полиция и должна распутывать подобные дела. А не мы с тобой, Шерлок Холмс и доктор Ватсон.

– Ватсон – это я?

– Ценю твою сообразительность, – улыбнулся он.

– В твоих словах где-то зарыто «но». Давай, выкладывай.

– Ишь, какой нюх! Может, я тебя даже продвину на роль Холмса…

– Джонатан!

– Московская полиция сможет обеспечить твою охрану? Ведь пока полиция будет искать заказчика, он пронюхает, что ты жива, что ты в Москве, и примет меры. Уж если он не поленился искать Шерил в Америке и тебя в Париже, то, сама понимаешь, в Москве тебе будет так же безопасно, как в пасти у крокодила. Тебя смогут там надежно охранять?

– Не знаю. Кажется, у нас больше полагаются на телохранителей…

– Второе. Я читал разные статьи о криминальной ситуации в России. Я тебя не обижу, если скажу, что московскую полицию легко подкупить?

Что и говорить, слышать мне это было неприятно, но и обижаться не на что. Я и сама не раз читала…

– Ну, не всех же, – неуверенно возразила я.

Джонатан смотрел на меня с пониманием.

– Конечно, не всех. Только как узнать, что именно те, кто будет заниматься следствием по твоему делу, окажутся неподкупными?

– Так что, в Москву мне нельзя ехать? – растерялась я.

– Во всяком случае, не в связи со следствием.

Мне показалось, что Джонатан ждет от меня какого-то решения, но я никак не могла понять, какого именно. Я задумалась, звонко размешивая сахар в чашке. Джонатан встал, чтобы подлить себе чаю.

– Знаешь, что я сделаю? Я напишу комиссару Гренье письмо. Я ему расскажу подробно всю ночную сцену, и я ему скажу, что заказчик в Москве считает меня убитой. И что, пользуясь этой ситуацией, я, следуя совету комиссара, хочу исчезнуть. Посему не оставляю своего адреса и направления, в котором собираюсь уезжать… И что пусть охраняют Шерил получше.

Я посмотрела на Джонатана. Кажется, я попала в точку. Он энергично закивал.

– Я тоже так думаю.

– Ты мог бы мне сразу это сказать!

– Я не хотел влиять на твое решение. Ведь это на тебя покушались, это люди с твоей родины и полиция твоей родины… Тебе и решать.

Ну правильно. Джонатан ни в чем не хочет влиять на мои решения: ни в моей любви, ни в моей жизни…

– У нас есть еще несколько дней до отъезда в Москву… – произнесла я. – Ты не возражаешь, если я поживу у тебя?

– Я все обдумал, пока ты спала. Мы едем в Англию.

– ?

– Я уже созвонился с мамой, она нас ждет. В Москву сейчас ехать нельзя.

– Но ты же только что сказал…

– У меня есть одна мысль, как все устроить наилучшим образом, вернее, с наименьшим риском…. Но я пока не могу тебе сказать, я не уверен. Мне нужно встретиться с дядей.

– Который служит в MI-5?

– Только он может нам помочь. Если согласится, конечно… Сколько тебе нужно на сборы?

– А мы надолго поедем?

– Как получится. Но я рассчитываю дня за три-четыре управиться.

– Тогда пару часов. Только мне нужна виза!

– О, черт, я это упустил! Поехали прямо сейчас, бросай все!

Он буквально вынул у меня изо рта гренок и потащил к дверям, приговаривая, что консульство в двенадцать закроется и надобно торопиться.

В консульстве Джонатан, забрав мои документы, сразу исчез за какой-то дверью, предназначенной явно не для просителей виз, и пробыл там примерно полчаса. То ли его там знали, то ли знали его дядю, но все устроилось как нельзя лучше, и утром следующего дня мы уже рулили по направлению к Па-де-Кале.

С того момента, как мы въехали на паром, все закружилось передо мной, как кадры кинофильма: ровная серая гладь Ла-Манша, дороги Англии, обрамленные полями и домами из красного кирпича; Лондон, который мы пробурили насквозь в западном направлении, мелькнул своими уютными улицами, красными телефонными будками, двухэтажными автобусами, знакомыми и незнакомыми названиями улиц и площадей… У меня было ощущение, что я сижу перед телевизором и смотрю «Клуб кинопутешественников», а вовсе не торчу в пробках лондонского центра, не глазею в окно машины, не читаю вывески на самом натуральном английском языке в столице Англии.

Вынырнув из потока машин в спокойные улицы Кенсингтона, мы вздохнули свободнее. Здесь улицы обрамляли не дома – владения. За оградами простирались не участки – парки, в глубине которых виднелись замки, старинные и современные, замки-крепости и замки – шедевры архитектуры. Здесь было очень красиво и совсем по-другому красиво, нежели в Париже. Париж величественен по-имперски, королевский блеск лежит на каждом доме, запечатлен в самом архитектурном стиле, едином для города. Здесь же каждый дом – сам себе король, воплощение пресловутого английского достоинства. Мой дом – моя крепость – я, кажется, начинала чувствовать эту английскую поговорку.

Я немножко побаивалась встречи с родителями Джонатана и решила его расспросить о них. Отец Джонатана, как выяснилось, умер около десяти лет тому назад, когда Джонатан был еще подростком. Мать его больше не вышла замуж и воспитывала Джонатана одна. Наверное, потому, подумала я, у него такие тесные отношения с дядей…

Тем более, испугалась я, единственный сын у одинокой матери: то-то мне будет испытание! Представила взгляд: холодный и одновременно придирчиво-ревнивый, которым она меня окатит при встрече…

Дом, в который привез меня Джонатан, был относительно небольшим, довольно современным и невероятно элегантным.

Стройная женщина в джинсах и блеклой майке распахнула дверь дома, пока Джонатан ставил машину во дворе. Я даже не сразу сообразила, что это и есть его мать – настолько она мне показалась молодой. Темноволосая, с короткой стрижкой и светлыми, как у ее сына, глазами, она встретила меня легко и любезно, я бы даже сказала – по-свойски; не задавая никаких вопросов, она просто показала мне комнату, для меня приготовленную, и удалилась, сообщив, что ужин в семь.

Я все еще оглядывалась вокруг, отмечая новые для меня детали английского интерьера, когда в дверь мою постучал Джонатан.