Доменико указал на кольцо.

– Таков был договор…

– Нет, Бенито! – Папа улыбнулся. – Это было то, что тебе хотелось услышать. А теперь я скажу тебе, как все случится на самом деле. Ты уговоришь русскую выйти оттуда. А потом можешь отправляться на все четыре стороны.

Боцман недоверчиво взглянул на Раньери, а Бенито рассмеялся.

– Отец, ты по-прежнему думаешь, что можешь заставить меня скакать, как пуделя, по одному твоему слову? Ты можешь меня застрелить, но Виктория не выйдет. Она будет сидеть там, пока не приедет полиция. А она приедет.

– У нее там телефон? – деловито спросил Франко.

– Да. На нем записан один-единственный номер. Что бы вы ни вкололи ей, если она смогла идти, то на одну кнопку точно в состоянии нажать.

Это снова было ложью: после долгих споров полицию решили не вмешивать. Но по части вранья Бенито не было равных – он перехитрил бы даже детектор лжи.

– Что ж, – с сожалением признал Доменико, – значит, у нас мало времени.

– Будешь стрелять?

Бенито с вызывающим любопытством уставился на отца.

– Это лишнее.

Раньери махнул рукой. Человек, только что подошедший к берегу на втором катере, выбросил на берег упирающуюся девушку, выпрыгнул сам и потащил ее к Раньери. Выполнив свое дело, он приветственно ухмыльнулся Бенито и бросился обратно в катер. Теперь ему оставалось только ждать Папу.

Бенито окаменел.

Адриан справился со своим заданием. Он поднял на уши всех нищих, бродяг, воров и шлюх, он прочесал весь город, но в конце концов нашел Алессию.

Девушка, тихо поскуливая, упала на песок и зажмурилась изо всех сил.

– Твой выбор очень и очень прост, – сказал Раньери, почти сочувственно глядя на побелевшего сына. – Перстень остается у меня. И одна из двух женщин остается у меня. Или ты уговоришь русскую выйти наружу, и будешь очень убедителен, чтобы она тебе поверила. Или отправляйся на все четыре стороны, но Алес поедет со мной.

– Что ты с ней сделаешь? – не сказал, а каркнул Бенито.

– То, что нужно было сделать еще до ее рождения.

Бенито, утратив над собой контроль, шагнул вперед. В живот ему уперлось дуло пистолета, который держал Франко.

– Выбирай, мальчик мой.

– Ты не можешь ее убить! – прохрипел Бенито. – Она… она…

Он хотел сказать «она твоя дочь!», но осекся и беспомощно взглянул на Йакова.

Старик хмуро молчал. Он перестал понимать, что здесь происходит. Раньери рассказал ему почти всю правду, за исключением некоторых деталей, но именно они все меняли.

– У тебя десять секунд, чтобы принять решение, – предупредил Доменико. – Я очень долго возился с тобой, мальчик мой! Долго щадил тебя! Но ты влез во взрослую игру, и обращаться с тобой будут как со взрослым. Знаешь, чем взрослые отличаются от детей? Они способны делать осознанный выбор и нести за него ответственность.

Бенито молчал. Он беззвучно шевелил обескровленными губами, не сводя с Алес застывшего взгляда. На лбу вздулись синие жилы. Франко даже испугался, что щенок вот-вот свихнется на их глазах, и плану придет конец.

– Скажи русской, чтобы выходила! – приказал Раньери, поняв, что выбор сделан. – Поклянись ей, что все закончилось. Потом бери Алес и проваливай к лодке!

– Вик-то-ри-я, – выдохнул Бенито.

Краски понемногу возвращались на обескровленное лицо.

– Что?!

– Я выбираю Викторию, – раздельно повторил парень. – Ты можешь забирать Алес.

Доменико оцепенел. Он ни секунды не верил в то, что сын сделает такой выбор!

– Просто чтобы ты понимал… – медленно проговорил Раньери. – Она будет мертва очень скоро.

Бенито расправил узкие плечи и даже растянул губы в привычной ухмылке. Франко едва сдержался, чтобы не разбить эту наглую морду рукоятью пистолета. Как он мог жалеть этого тупого самодовольного ублюдка?!

Но Бенито не был тупым. Как справедливо заметил его отец, он был самым умным из всех детей Раньери.

Однако даже сам Доменико не осознавал до конца, на что способен его сын, загнанный в угол.

– Почему ты говоришь это мне? – еще шире оскалился Бенито. – Скажи это ее настоящему отцу!

Он кивнул на старика.

Йаков непонимающе уставился на него.

– Ты ее настоящий отец! – выкрикнул Бенито так громко, что эхо заметалось вокруг них обезумевшей птицей: «Отец! Отец! Отец!»

И тогда Франко выстрелил.

5

– Твою мать! – выругался Бабкин. Гром выстрела разбился на сотни осколков и оглушил их. – Макар! Сидеть здесь, не высовываться!

Он выскочил из укрытия и, пригнувшись и держась в тени контейнеров, бросился туда, где на песке сидел человек.

Илюшин догнал его через десять шагов.

– Куда прешься без оружия? – прошипел Бабкин. – Живо обратно!

– А у меня есть оружие, – невозмутимо сообщил Илюшин. – Это ты.

6

Адриан, перебегавший по крышам все ближе к Папе, вдруг заметил двоих, быстро приближающихся к месту событий.

– Это еще кто такие?!

В руке того, кто выше, блеснул пистолет, и Адриан больше не колебался. Он сел, вскинул ствол, сделал поправку на ветер… Стрелять по движущейся мишени – это вам не по лодке палить, удовлетворенно подумал он, держа на прицеле коротко стриженную темноволосую голову. Ему давно хотелось потренироваться на людях, но Папа не разрешал.

И вот наконец-то – такая возможность!

«Давай, Адриан!» – подзадорил он себя.

Палец плавно лег на курок.

Что-то огромное, как комета, просвистело позади него и со страшным грохотом обрушилось на металлическую крышу. Кран на берегу пришел в движение. Стрела то поднималась, то опускалась, нанося чудовищной силы удары рядом с Адрианом.

– Макар, ты это видишь? – прошептал Бабкин.

– А ты не хотел ему орден вешать! – напомнил Илюшин.

В кабине крана блестел круглыми очками Леонардо, маленький переводчик, удравший из дома своего патрона и тайком пробравшийся на склады. У него всегда были трудности со сложными механизмами. Но этот кран Леонардо полюбил всей душой.

– На! – выкрикивал он. – Получай! А вот так! А вот эдак! А так еще не хочешь?

С последним ударом стрела проломила крышу контейнера, по которой ползал Адриан, и стрелок провалился вниз.

Леонардо демонически захохотал, стащил очки, швырнул их на пол и растоптал. Он был воин, победитель, а победители не носят очков.

Появление крана, крушащего все вокруг, потрясло не только Бабкина. Бандиты тоже на время потеряли дар речи. А когда очнулись, к ним приближались двое.