Но она не заревела. Только отвернулась к иллюминатору, на ощупь сунув в кармашек измятую газету.

Повисла неловкая тишина.

Илюшин сидел как ни в чем не бывало, Бабкин мучился. Больше всего он опасался, что сейчас услышит всхлипы. Успокаивать плачущих женщин Сергей категорически не умел.

Чтобы не сидеть без дела, он вытащил газету и сделал вид, что рассматривает статью. На фотографии перстень выглядел совсем не так впечатляюще, как в действительности.

– Слушай, Макар, – позвал Бабкин, обрадовавшись, что нашел тему для разговора, – у тебя есть идеи насчет того, что случилось с кольцом?

– В смысле?

– Ну, я об этой истории с выбрасыванием его в море. А потом он исчезает, а спустя тучу лет снова всплывает… В переносном смысле. В общем, непонятно, где и как его подменили. Головоломка! А еще эта лодка! У тебя есть объяснение, как он оказался в борту галеры дожа? Как там ее…

– Бучинторо, – вдруг подсказала Вика, не оборачиваясь.

– Точно, оно самое. Кто его туда спрятал, а?

Илюшин пожал плечами:

– Это очевидно. Его спрятал туда сам дож.

Бабкин, затеявший этот разговор исключительно для того, чтобы отвлечься от тягостных ощущений, повернулся к нему всем корпусом.

– Как это – дож? Ты все перепутал. Кольцо у него украли.

– Да ничего у него не крали, – с прежним легкомыслием возразил Илюшин и даже рукой махнул пренебрежительно.

Теперь обернулась и Вика. Глаза у нее были покрасневшие, но она хотя бы не плакала.

– Ты все путаешь! Перстень украли у Паскуале Чиконья, – твердо сказала она. Похоже, решила поставить всезнайку Илюшина на место, одобрительно подумал Сергей. – Подозреваемых было трое: брат Паскуале, аббат, помогавший дожу в библиотеке, и старый слуга. Поверь мне, я очень внимательно прочитала все, что нашла об этой истории!

– Я прекрасно помню эти факты. Как и тот, что дож догадался привязать к перстню нитку.

– Вот именно! И отдал ее аббату!

– Нет, – сказал Илюшин.

– Что – нет? – хором спросили Вика с Сергеем.

– Он ее не отдал аббату. Вернее, он отдал не ее, а другую нить.

– С чего ты взял?

Теперь настала очередь Илюшина удивленно смотреть на обоих:

– Потому что это единственно возможное объяснение! Дож бросает в воду перстень, а потом другой человек вытаскивает из моря вместо перстня ракушку. Вариантов только три. Либо кто-то на дне лагуны отвязал драгоценность и привязал раковину. Либо тот, кто вытащил кольцо, подменил его уже в лодке, а всем остальным солгал. Либо у этого бедолаги и не было шансов вытащить что-нибудь иное, потому что дож передал ему в руки другую нить. Первый вариант отвергаем: в те времена это было технически невозможно. Второй мне не нравится, потому что я не вижу выгоды, которую извлек бы аббат из кражи. Остается третий. Он самый логичный.

– Да неужели? И как же кольцо оказалось в ладье?

Илюшин взглянул на Бабкина с обидной снисходительностью.

– Пока галера плыла к берегу, дож выудил свой перстень. Потом перегнулся за борт, открыл тайник в барельефе, который смастерили по его приказу, спрятал кольцо и задвинул плашку. Все действо заняло меньше минуты! Старикан бы дольше притворялся, что его тошнит за борт. Потом лодка причалила, перстень остался в ней, а дож сошел на берег. Все!

Илюшин непринужденно щелкнул пальцами.

Вика с Бабкиным помолчали, осмысливая сказанное.

– И зачем же Паскуале такой финт ушами? – осторожно спросил Сергей.

На этот раз Макар сделал паузу, прежде чем ответить.

– Я почти уверен, что дож убивал двух зайцев сразу. Во-первых, он избавился от шпиона в своем доме. Ты помнишь, что Педро Россини был подослан к дожу его врагами? Дож был умница и светлая голова, отлично разбирался в людях, так что рано или поздно он должен был догадаться об этом. Он мог просто отказать аббату от места, но старик решил поступить хитрее. Фактически он обвинил Россини в краже. До самой смерти тот жил с клеймом вора. Я читал, что на монастырь, где он провел последние годы, нападали трижды – хотели выведать, куда Россини спрятал перстень. Бедолага всякий раз прятался.

– Подожди, но подозреваемых было трое!

Илюшин рассмеялся.

– Отличный ход! Дай людям одного возможного преступника – и они могут усомниться в его вине. Но предложи им троих, чтобы они сами сделали вывод, кто вор, – и их не свернуть с этой убежденности. Дож назвал три имени: имя брата, который был слишком богат, чтобы красть, имя слуги, который был слишком предан, и имя аббата, который не был ни богат, ни предан. И какой вывод должны были сделать зрители, наблюдавшие за спектаклем?

– Хочешь сказать, со стороны дожа это было косвенное ложное обвинение?

– Хочу сказать, что дож получил законное основание вышвырнуть шпиона из своего дома, ничего не объясняя. Потому что окружающим и так все было понятно. Мы не знаем, что Паскуале Чиконья любил, но зато точно знаем, что он ненавидел.

– И что же?

– Предательство, – коротко ответил Илюшин.

– Дож отомстил тому, кого считал крысой?

– Вот именно! Заодно это стало предостережением для следующего шпиона. «Я найду способ избавиться от тебя». Нравится мне этот старикан, – заключил Макар, словно говорил об одном из действующих политиков. – Хитрый, умный, мстительный. Задумал испортить жизнь предателю – и испортил.

– Ну, допустим, – согласился Сергей. – А какой второй заяц? Ты сказал, дож убивал двоих.

Илюшин почесал нос.

– У меня есть версия, что дож оставил перстень в ладье для кого-то третьего. Этот человек должен был прийти, открыть тайник и забрать драгоценность. Возможно, они условились об этом заранее. Встречаться на людях им было нельзя, а передать кольцо через слуг дож, видимо, опасался. И он выбрал такой хитрый способ.

– И почему же наш таинственный незнакомец не забрал перстень? – спросила Вика.

Макар покачал головой:

– Не имею ни малейшего понятия. Ясно лишь, что случилось что-то, помешавшее ему. Может быть, он погиб. А может, его что-то задержало на пути к Бучинторо. Как бы там ни было, дож оставил перстень в тайнике. Из чего следует, что он верил во вторую версию. Но мы-то знаем больше дожа. Кольцо никогда не покинуло больше галеру, так что я склоняюсь к первой: тот, кому предназначался перстень, умер. Почему? И кто он был такой? Эту часть истории мы никогда не узнаем, если только не всплывут чьи-нибудь мемуары. Зато нам известно другое. Не было никакой кражи! Был только старый лис, сымитировавший похищение и избавившийся от врага.

Самолет поднялся над облаками. Вика взглянула в окно. Неужели Илюшин прав? Если так, то ей даже отчасти жаль Педро Россини, павшего жертвой мстительности дожа. Хитроумный старикан, должно быть, подменил нить виртуозно, раз аббат ничего не заметил. Но он наверняка что-то подозревал. Бедняга!