Где же она была, эта точка отсчета? Когда Сайвул погиб? И как я могла зреть всё, оставаясь почти собой, дыша и чувствуя? Страхи растворялись, и черные пики скребли коготками по бокам уставшего зверя. Когда мы минуем их — если минуем! — всё закончится. Они были нашим мостом в вечность.

Я напрягла мысль и перебрала все события последних дней. Отравление, воронки, гибель ребят, появление тумана… Нет, все началось не с него. Нас стирало с того момента, как пасть открыла вторая темная глотка, унесшая две жизни. Или нет? У меня был только один шанс вернуться, единственный выбор, и от его правильности зависела судьба десятков людей.

Призраки. Они уже были ими. И Марк совсем как в том далеком сне — неживой, холодный, ничего вокруг не замечающий. Где-то вдалеке мелькнула полоса чистого неба, и это был знак. Я разбежалась и, не раздумывая, прыгнула за борт, чтобы тотчас камнем пойти на дно и впустить внутрь черный лед времени.

Проплывать прошлым было трудно, и не потому, что пришлось заново пережить все, что было. Я отгребла далеко, на много дней назад, к тому мгновению, когда мы миновали первую воронку и вскоре должны были попасть в объятья второй.

Казалось, кто-то колотит меня доской по голове. Бум-бум-бум. Больно. Бум-бум-бум. Словно отбивая ритм. Невыносимо! Я открыла глаза и поняла, что лежу в воде, и она все прибывает, а некто ломится в каюту.

— Габ! — резанул уши громкий окрик. — Что с дверью? Ты слышишь меня?

Я приподнялась и поползла вперед.

— Марк!

— Слава богу, ты в сознании, малышка.

— Что-то удерживает её. Замок не заперт.

Я встала и принялась толкать полотно, но оно не поддавалось.

— Мы тонем?!

— Серьезные пробоины, Габ. Ребята пытаются залатать, но…

Странно. Когда мы попали во второй водоворот, судно сильно не пострадало, и никаких пробоин не было. К тому же, я не была заперта в каюте.

Мужчина ещё несколько раз ударил по двери, и она наконец-то распахнулась, едва не стукнув меня по лбу.

— Быстро наверх, — приказал Марк.

Я чувствовала, что по лицу вязко течет кровь, но не должна была терять сознание. Когда мы выбрались на свет, стало ясно, что судьба уже подвинулась. Я увидела одного из погибших парней, и он был пока что жив. Прямо сейчас орать о том, что нужно что-то менять, я не могла — моряки трудились, не покладая рук. Марк крепко поцеловал меня, подал чистую тряпку, и убежал к остальным. Если мы утонем, какой толк от умелой перевязки?

Я не могла ничем помочь, но все же встала, чтобы оглядеться. Солнце. Синий океан. А где-то впереди — смерть. Мы должны либо найти способ обойти её, либо повернуть назад, пока не поздно.

Но когда она случилась, наша гибель? Вдруг прямо сейчас, и я неверно выбрала миг? От страха меня замутило, и я снова потеряла сознание, чувствительно приложившись головой о палубу. А через какое-то время пришла в себя на руках у Марка. Он выглядел изможденным, и остальные, что сидели где попало, тоже. Судно по-прежнему оставалось на плаву, а значит, опасность миновала.

— Марк, ты должен меня выслушать, — тихо сказала я. Слова застревали в горле, хотелось выхлебать огромный кувшин родниковой воды. — Я видела, как Сайвул становится призрачным кораблем, и мы все превращаемся в приведений. Туман… Двое погибли… А потом эти жуткие черные скалы, которые, наверное, и нанесли последний удар. Или нет, потому что ты поцеловал меня как прежде, значит, мы ещё живы друг для друга. Я пришла из будущего, чтобы помешать настоящему… То есть прошлому… Пожалуйста, не думай, что я ударилась головой и брежу, это не так!

— Тебе нужно отдохнуть.

— Нам нужно остановиться. Прямо сейчас.

— Мы стоим, котенок.

— Значит, нужно стоять, пока я не буду в силах рассказать этот страшный сон. Он был сплетен с реальностью и нашими судьбами, происходил прямо в моем сердце…Ты веришь мне? — всхлипнула я, и Марк кивнул.

— Поверил бы в любом случае, Габ. Но пока что закрой глаза и успокойся. Все равно ни у кого нет сил стремительно бросаться вперед.

И я задремала по его просьбе, но никак не могла перестать думать о самом ужасном. Марк примет мою невидаль, но что остальные? Как убедить их? Я так и не расслабилась, только спровоцировала новую головную боль куда хуже предыдущей. Когда Марк понес меня в каюту, расплакалась, потому что не хотела откладывать разговор и не знала, как ему об этом сказать. Я не владела мыслью и телом, словно проваливалась во временные дыры, и перед глазами вставали картинки то ли будущего, то ли прошлого, забытого по воле рассудка. Подобной неконтролируемой истерики у меня не было никогда. Не только до икоты, но чтобы начать задыхаться, трястись, метаться, пытаясь вырваться из круга неведомых демонов. Марку понадобилась вся выдержка, ласка и терпение, чтобы привести меня в чувство. Он выбирал самые разные методы, нежные или более жесткие, но сделал все как надо — я уснула. И там, в мире грез, наконец-то увидела столь важный ответ.

Я парила над водой, видя себя в ней, как в зеркале, и было это приятно и привычно.

— Туман не навредит, — сказал океан.

— Он указывает путь, — согласилось небо. — И даже солнце и звезды не нужны в этой мгле. Нужно лишь научиться ей верить.

— Никто мне не поверит! — воскликнула я. — Это все равно что сказать, будто воронки добрые!

— Но люди и стихии лишь похожи, — нашептал ветер. — Они не близнецы, выношены разными матерями. Возможно, мы названные братья и сестры? Допускаешь ли ты родство далеких душ — твоей и дерева, что растет возле дома в поместье, огня, что покорен печи, и кошки, мирно мурлыкающей возле тепла? Понимаешь ли эту связь и хочешь ли поверить в неё, Габриэль? Если да, ты осознаешь и главное — все боги идут от единого чувства, и ни один не может желать людям зла.

— Тогда зачем нам это путешествие? К чему рисковать собой, если на острове кто-то, похожий на Цахтала? Разве наши предки не справятся своими силами?