– Это бездоказательное предположение, тебе не кажется?

Кейт заколебалась, сожалея о том, что не сможет увидеть лицо Уильяма, когда произнесет свои следующие слова. Она быстро мысленно перебрала обстоятельства дела Самаритянина. Было установлено, что во всех пяти убийствах использовалось одно и то же оружие, которое так и не было обнаружено. Осознал ли Ричардсон свою ошибку, когда отправил сообщение в полицию с телефона своей секретарши? Попросил ли он Уильяма отправить Глорию забрать пистолет?

– По твоей просьбе Глория забрала пистолет Ричардсона и передала его тебе?

Короткая пауза.

– А ты не теряла время даром.

Прозвучавшее у него в голосе раздражение открыло Кейт, что она попала в точку.

– Она – твоя сводная сестра.

– Похоже, ты много чего узнала. – Он фыркнул.

Крепче стиснув телефон, Кейт закрыла глаза, сосредоточившись на том, чтобы сохранить голос ровным.

– Почему ты не хочешь встретиться со мной лицом к лицу, Уильям? Мы поговорили бы как взрослые люди. Я знаю, что подростки совершают ошибки, о которых сожалеют впоследствии.

– Совершают.

– В таком случае скажи, где ты находишься. Мы поговорим о твоей жизни, о Глории и докторе Ричардсоне. Я очень хочу увидеться с тобой.

– А я и так постоянно тебя вижу.

Словно ощутив электрический разряд, Кейт затравленно оглядела салон машины.

– Что это значит? – Она взглянула на часы. Неужели Уильям прямо сейчас видит ее, или же он просто блефует?

– Хочу лично поговорить с тобой.

– Мы и так говорим с тобой. Что ты хочешь узнать?

Во время ведения допросов Кейт предпочитала откровенность, однако она понимала, как рискованно раскрывать то, что ей известно.

– Зачем убивать Глорию Санчес, если она приходилась тебе сводной сестрой и все эти годы тебя поддерживала?

– Хороший вопрос.

– Ты возненавидел ее точно так же, как в свое время возненавидел меня?

Уильям помолчал.

– «Смеющиеся голубые глазки», – пропел он строчку из песни Элтона Джона. – Помнишь, как мы вместе распевали эту глупую песенку?

– Почему ты застрелил Глорию? – Кейт действовала по наитию, всеми силами стремясь заставить Уильяма совершить просчет.

В наступившей гнетущей тишине она взглянула на часы. «Или выдай мне что-нибудь, или просто заканчивай».

– Голубые глазки больше не смеются, Кейти. Ты пытаешься вывести меня из равновесия, как это было в школе. Я не плохой, как ты думаешь. Я хороший.

В трубке раздались гудки. Мазур покачал головой. В руке у него был датчик GPS.

– Обнаружил под задним бампером.

– Он отслеживал наши передвижения.

– Нужно проверить машину, которую вы взяли напрокат.

– Хорошо. Удалось засечь телефон?

– Нет. Квадрат поисков успели сузить до нескольких сот миль, но это мало что дает.

– Уильям уже где-то в другом месте.

– Считайте это партией в шахматы: вы отдаете ему легкие фигуры, сосредоточившись на том, чтобы одержать конечную победу.

– Я хочу еще раз переговорить с Мартином Санчесом и узнать, известно ли ему что-либо об этих визитах, затем снова взглянуть на дело об убийстве моего отца.

– С какой целью?

– В нем есть записки, которые писал мне Уильям. Мне хотелось бы их перечитать.

– Зачем?

– Он сейчас сказал кое-что.

* * *

Когда они с Мазуром приехали в автосалон Санчесов, нервы Кейт были на взводе. Мартина они застали в кабинете своей жены. Он сидел за столом, уставившись на кипу бумаг, значительно выросшую по сравнению с их предыдущим визитом.

Мартин встал.

– Детективы, я сказал вам все, что мог. Уходите.

– Мы здесь не для того, чтобы говорить о Ребекке, – сказал Мазур. – Но у меня есть кое-какие вопросы о жизни Глории, до того как она вышла замуж за вас. Что вам известно о ее семье?

Этот вопрос застал Мартина врасплох.

– Почти ничего. Она жила с матерью.

– Вы когда-либо бывали у них дома? – спросил Мазур.

– Нет. Глория говорила, что ее мать – прислуга и что ей стыдно. С ее матерью, я, разумеется, встречался, но не в том доме, где она работала.

– Вы помните фамилию тех, у кого работала Нина Эрнандес?

– Если честно, я навел кое-какие справки, поскольку Глория сильно скрытничала. Нина работала в семье Болдри. Это были хорошие, достойные люди.

– Глория что-нибудь рассказывала о них? – спросил Мазур.

– Ничего. – Мартин потянул манжеты рубашки.

– Что насчет ее отца? – настаивал Тео. – Глория говорила о нем?

– Какое отношение это имеет к ее смерти?

– Возможно, ключевое, – сказала Кейт.

– Конечно, я спрашивал… – Мартин вздохнул. – Глория отвечала, что ничего не знает о своем отце. Она была внебрачным ребенком и очень этого стыдилась. – Он уронил голову в руки. – Вы ошибаетесь насчет нас с Ребеккой.

– То есть? – Голос Кейт смягчился.

Когда Мартин поднял лицо, у него в глазах блеснули слезы.

– Я любил Ребекку. И хотел на ней жениться. Но она не хотела делать больно Глории. Она искренне ее любила и была признательна ей за то, что та для нее сделала. – Он смахнул слезу. – Кто мог ее убить?

– Мы над этим работаем. Вы уже договорились о похоронах жены? – спросила Кейт.

– Да. – Мартин поднял голову. – Служба назначена на воскресенье.

Хейден не собиралась судить Санчеса, но если учесть, что он в течение нескольких дней потерял двух любимых женщин, нетрудно было понять его боль.

– Если будет что-нибудь новое, я позвоню.

Мартин бессильно упал в кресло, разбитый, потерянный.

– Может быть, мне позвонить вашей дочери? – предложила Кейт.

– Изабелла… – прошептал Мартин. – Слава богу, она у меня осталась.

– Буду на связи, – сказала Хейден.

Они с Мазуром молча вернулись к машине и через двадцать минут уже были в зале совещаний полицейского управления. Там их ждало дело об убийстве ее отца.

– Может быть, сначала этим займусь я? – предложил Тео.

– Нет.

– Но это же очень больно. – Он склонил голову набок.

Сняв рюкзачок, Кейт поставила его на стул и провела пальцем по папке.

– Все будет в порядке.

Мазур ткнул большим пальцем в сторону двери.