Мишель была счастлива! Она выполнила трудное задание. Значит, у нее, несмотря ни на что, появился шанс. Радость так переполняла ее, что захотелось позвонить Глебу и похвастаться. Но Мишель взглянула на часы и поняла, что сейчас он, скорее всего, спит. Но дело было даже не в этом. Она и сама пока не знала, что она могла сказать ему в этот ранний час.

Первым рейсом Мишель улетела в Москву.

Она ждала чуда. И ей казалось, что она его наконец-то заслужила.

– Папа, это тебе.

Мишель протянула ему тщательно склеенные письма и улыбнулась. Слишком радостно, слишком на показ. Так она хотела скрыть постигшее ее разочарование. В ее воспоминаниях отец по-прежнему был сильным, красивым и уверенным в себе. Но сейчас напротив Мишель сидел совсем другой человек – пожилой, немного растерянный и очень уставший. То ли именно сегодня, то ли вообще от жизни. Мишель стало его жаль.

– Папа, – прошептала она, боясь, что не выдержит и разрыдается. – Я хотела тебя попросить…

– О чем? – спросил Александр Генрихович. – О деньгах?

Мишель поняла, что плакать она не будет. Ей захотелось спросить у него – самого умного человека на свете, – почему, как только она хочет сказать мужчине, что любит его, он тут же предлагает ей деньги? Что это за такой странный феномен?

– Если честно, то сначала я хотела у тебя попросить денег на дом. Но сейчас я поняла, что не нужно, я сама все решу. Я пришла не за этим.

– А зачем? – спросил отец, подозвал официанта и попросил еще кофе. Так, как будто они последний раз виделись с Мишель не десять лет назад, а позавчера. – Извини, у меня не так много времени. Ты хорошо выглядишь.

Она действительно в этот день хорошо выглядела – постаралась. Черный брючный костюм, белая блузка. Просто и эффектно. И конечно, сумка из алой, мягкой, как бархат, кожи. Когда она доставала из нее склеенные из кусков письма, то ждала хоть какой-то реакции – удивления, иронии. Но только не этого равнодушного взгляда уставшего от жизни человека. А может быть, дело было совсем не в этом, а в том, что много лет назад что-то треснуло между ними, и они, оттолкнувшись друг от друга, как льдины в океане, поплыли каждый в свою сторону. И расстояние между ними становилось все больше и больше, пока не превратилось в бесконечность, преодолеть которую почти невозможно. Но сейчас Мишель понимала, что не может упустить свой шанс. Когда еще им удастся встретиться? Она и так звонила отцу в офис неделю, пока секретарша наконец-то снизошла и записала их встречу в план босса. «У Александра Генриховича очень много дел. Вы понимаете это?» Когда она произнесла это в который раз, Мишель не выдержала и устроила скандал. Как ни странно, подействовало. Через сутки они с отцом сидели в кафе. Но говорить им было особенно не о чем.

– Папа, я хотела спросить тебя про Князя и про его дом, – начала Мишель и накрыла ладонью склеенные письма. – Ты защищал его?

– О! Это так давно было! – оживился Александр Генрихович. – Приходил когда-то давно ко мне этот бандит. Просил его защищать. Но там была какая-то грязная история – его подозревали в убийстве девушки, кажется, проститутки. Мои люди покопались и сказали, что там не все чисто. Скорее всего, он убил ее из ревности. Но к счастью, потом этот Князь больше не появился. Наверное, нашел кого-то подешевле. Или посговорчивее.

– А ты бы стал его защищать, если бы наверняка знал, что он убил?

– Мишель, не будь ребенком, я адвокат. И знаю, что обычно ничего не известно наверняка. Значит, у каждого человека есть шанс быть оправданным. А почему тебя интересует этот Князь? Он, кажется, погиб при каких-то странных обстоятельствах. Ты пришла поговорить о нем?

– Нет, – покачала Мишель головой и снова протянула ему письма. – Я хочу, чтобы ты их прочитал.

– О чем здесь? – Александр Генрихович надел очки без оправы и, прищурившись, внимательно посмотрел на листки.

– О том, как я жила без тебя десять лет.

– Это упрек?

– Может быть.

– Напрасно, – Александр Генрихович снял очки и потер глаза, как будто в них попала песчинка. Они тут же покраснели и начали слезиться. – Чертова аллергия, откуда она взялась на мою голову?

«Он тоже боится того же, чего и я, – расплакаться», – догадалась Мишель. Ей стало жаль Александра Генриховича.

– Мишель, – начал он чуть звенящим голосом. – Я знаю, что ты винишь меня во всем. Я даже знаю, что в этих письмах. Ты была самой лучшей дочерью на свете, потом влюбилась, а папа-негодяй выгнал тебя.

– Я никогда не думала, что ты – негодяй, – прошептала Мишель.

– Неважно, что ты думала. Но на самом деле все было совсем не так. Ты не была хорошей дочерью последние годы. Вспомни все, только досконально. Как ты жила?

– Это что? Допрос? – опешила Мишель.

– Если хочешь, да, допрос. Сомнительные компании, приходы на рассвете, запах то алкоголя, то еще чего-то похуже.

– Папа, это было всего один раз, – чуть не расплакалась Мишель. Она не хотела вспоминать себя ту, прежнюю. Она и сама уже давно забыла, какой-то когда была. В ее памяти все это было стерто раз и навсегда.

– Неважно! Я адвокат и знаю, как легко ломаются люди! – воскликнул Александр Генрихович. – То, что было хотя бы раз, непременно повторится, если человек полностью не поменяет программу своей жизни. А ты ничего не хотела менять. Ты плавно превращалась в дочку успешного папы, которой ничего в этой жизни не интересно. В бездельницу, которая умирает от скуки. А потом появился этот пройдоха, этот авантюрист. Как я должен был поступить?

– Но зачем было выгонять меня на десять лет? – с отчаянием прошептала Мишель. – Такие сроки дают не сбившейся с пути дочери, а тому, кто совершил тяжкое преступление.

– Так вышло. Я и сам не знал, что все так сложится. Мне всегда казалось, что я лучше других знаю силу слов. Но даже и не предполагал, что она может быть столь разрушительной. Прости меня, если сможешь…

Александр Генрихович закрыл лицо руками. Плечи его вздрагивали. Мишель поняла, что хоть это и жестоко, но она должна задать этот вопрос именно сейчас:

– Папа, я встречалась с бабушкой. И она сказала, что…

– Мишель, – отец оторвал руки от лица, – ты хочешь знать правду? Кто твой отец – я или он? Зачем? Что это изменит? Аркадий мертв. Да, вы во многом похожи. Но это ничего не значит. Ведь я, несмотря ни на что, люблю тебя. Или ты хочешь рассказать мне про голос крови?

– Нет, – покачала головой Мишель. – Я хотела сказать тебе не про кровь. А лишь про то, как скучала без тебя все эти годы.

– Знаешь, получилось забавно… Я ведь тоже написал тебе письмо, правда, всего одно. И очень короткое. Но если ты все-таки хочешь знать правду…

– Я не буду его читать, папа.

– Почему?

– Потому что сейчас это уже не важно.

Мишель показалось, или отец действительно вздохнул с облегчением?