если не для того, чтобы нечестие заградило свои уста и умолкло, чтобы оно не дерзнуло оскорбить каким-либо злословием Матерь Господа? Ведь, Он есть свидетель, Он же блюститель, Он же защитник материнской чести: что Она была обручена только мужу Иосифу, однако, не познала никакой власти семени от обычая супружеского соединения (Мф. 1:18), и не пожелала Она приобрести в будущем детей от Иосифа, но отделилась от общения мужа.

V. Но, если этого недостаточно, Евангелист добавил свидетельство, говоря, что «взял Ее к себе» (Ин. 19:27). Неужели же он сотворил развод? Неужели увел у мужа и привел? Ведь тот, кто читает это в Евангелии, каким образом шатается и колеблется, словно терпящий кораблекрушение?

VI. Следовательно, это свидетельство Сына о Непорочности Матери, это обильное наследие Чести Марии, это конец всего исполнения. Наконец, Он сказал это и «предал дух» (Ин. 19:30), исполнив всю тайну благочестия добрым концом.

VII. Мы прочитали также и бегло просмотрели как о том, что нашему брату и собрату в епископстве Вассу был отдан Сенецион для руководства церковью, так и о прочем, затем ожидаем образец Вашего мнения».

Ex Codice canonum Ecclesiae Africanae de Synodo Capuensi canon 48[566]

«Illud autem suggerimus mandatum nobis, quod etiam in Capuensi plenaria synodo uidetur statutum, quod non liceat fieri rebaptizationes et reordinationes uel translationes episcoporum. Nam Cresconius uillae Regiensis episcopus plebe sua derelicta Tiburnensem inuasit Ecclesiam, et usque hodie commonitus secundum quod statutum fuerat relinquere eamdem quam inuaserat plebem contempsit…»

Из Кодекса канонов Африканской Церкви сорок восьмой канон о Капуанском синоде

«Мы же присоединяем для вас ту заповедь, которая, кажется, также на полном Капуанском синоде была установлена, что не подобает совершать повторные крещения, повторные рукоположения, или перемещения епископов. Ибо Кресконий епископ Виллы Регской устремился в Тибурнскую церковь, бросив свой народ, и вплоть до сегодняшнего дня он, будучи предупрежден оставить тот народ, который захватил, в соответствии с тем, что было определено, остался равнодушен…».

О деяниях Капуанского синода

Капуанский Собор является важнейшим событием в церковной истории Италии и в целом для истории Соборного движения в последнее десятилетие IV в. По значению и последствиям его, несомненно, следует приравнять к таким событиям, как издание Римского Томоса папы Дамаса в 378 г., созыв Аквилейского Собора 381 г., Александрийский Собор 362 г. св. Афанасия. К сожалению, не сохранилось ни протоколов, ни постановлений, ни даже посланий Собора в Капуе, вследствие чего невозможно установить ход его заседаний, определить состав участников и выявить то, насколько Капуанский Собор был типичен для церковных судов конца IV века. Однако сведения, содержащиеся в косвенных источниках, не являющихся непосредственным плодом Соборных заседаний, бесспорно свидетельствуют, что решения Капуанского Собора были в некотором роде эпохальны, хотя приведение их в жизнь и натолкнулось на многочисленные сложности.

Непосредственным поводом для созыва Собора послужили обстоятельства, связанные с антиохийским расколом, представлявшим собой мучительное наследие арианской смуты. Антиохийский раскол коренится в событиях 362 г., когда на антиохийской кафедре оказалось одновременно два епископа. Один из них – Павлин, являлся представителем александрийской богословской школы и был поставлен в епископы находившимся тогда в ссылке в Антиохии за приверженность к омоусианству Люцифером Калаританским. Как отмечал А. П. Лебедев, «друзья Никейского Символа дарили его своей приязнью. Он стоял в тесных отношениях с Афанасием Великим. Этот последний называл Павлина и сущих с ним возлюбленными своими. Известный приверженец Никейского Символа Осия Кордубский был также другом Павлина»[567]. Противник Павлина – епископ Мелетий, первоначально являлся омиусианином, но затем стал другом св. Василия Великого и мировоззренчески эволюционировал в сторону приятия православной новоникейской или каппадокийской триадологии. «Мелетий в своем догматическом развитии… проходит школу, какую проходили многие из тогдашних ариан: начал с решительного арианства и кончил несомненным Православием»[568]. Однако Павлин и Мелетий принадлежали к различным богословским школам и, более того, к различным мировоззренческим традициям. Если первый являлся строгим представителем никейского богословия, из-за чего нередко обвинялся на Востоке – в частности, пресвитером Флавианом, знаменитым впоследствии – в модализме Савеллия, то второй со стороны александрийцев и св. Афанасия подвергался упрекам в богословском триетизме, тяготеющем к разделению ипостасей Троицы[569]. На протяжении двух десятков лет в Антиохии правили два епископа, каждый над своей общиной. Если Павлин искал поддержки у западных епископов, прежде всего у папы Дамаса, то Мелетий – у своих восточных сослужителей.

По свидетельству Сократа Схоластика, антиохийский раскол 362 г. получил развитие во многом по вине вмешательства во внутренние дела Антиохийской Церкви светских властей, для которых антиохийский престол представлял собой «разменную карту», используемую для борьбы против какой бы то ни было богословской самостоятельности восточных иерархов в отношении арианства. Как писал Сократ, «упреждая, мы сказали, что Павлин, епископ Антиохии из-за крайней богобоязненности не был отправлен в ссылку. Мелетий же, будучи вновь изгнан Валентом после призвания от Юлиана, в дальнейшем при Грациане был вновь позван [на кафедру]. Придя же в Антиохию, он обнаружил Павлина уже старым. И вот немедленно все преданные Мелетию приложили усердие, чтобы Мелетий стал управляющим кафедрой вместе с Павлином. После же того как Павлин сказал, что вопреки канонам является управляющим кафедрой тот, кто был рукоположен от ариан, народ добился силой, и уготовили, чтобы Мелетий был возведен на кафедру вне города Антиохии в одной из церквей. После того как это случилось, возникла великая ссора»[570].

Именно так, вследствие канонического недоразумения, связанного с нахождением на одной кафедре двух епископов, ни один из которых не был запрещен, возникла означенная церковная смута. Как раз в этот момент в событиях схизмы принял участие клирик, личность которого станет предметом разбирательства на Капуанском синоде 392 г., – пресвитер Флавиан. Как подчеркнул Сократ, «вслед за тем люди пришли к единомыслию соответственно соглашениям такого рода. Собрав пригодных для епископства, они обнаружили всех их числом шесть, среди которых был и Флавиан, сковали их клятвой, что никто из них не будет выманивать епископство, когда один из епископов умрет раньше, но уступит, чтобы оставшийся в живых занял престол умершего. Таким образом, после того как клятвы были даны, народ обладал единомыслием и более не был разделен между собой. Последователи же Люцифера отделились из-за того, что Мелетий, рукоположенный от ариан, получил епископство»[571]. Сократ назвал в качестве виновника продолжения схизмы также непризнавшего соглашения епископа Калаританского Люцифера – как следует из предыдущих сюжетов, знаменитого по Медиоланскому Собору 355 г. ярого омоусианина, ныне в Антиохии также боровшегося до конца с «арианами», главой