Павлина был постулирован пресвитер Евагрий, тот самый легат Павлина, который, как было указано выше, в 381 г. присоединился к анафематствованию паннонских ариан, присутствуя на Аквилейском Соборе. Расколу не было видно конца, тем более что противник Евагрия Флавиан своими претензиями на исключительный статус в Антиохии еще в начале 80-х годов вызвал против себя гнев и возмущение епископа Александрии Феофила, а также папы Дамаса[579].

После поставления Евагрия преемником Павлина стало ясно, что раскол не может быть прекращен усилиями антиохийского клира. На антиохийскую схизму обратил внимание император Феодосий, в отличие от Грациана или Валента стремившийся не к использованию церковных смут для утверждения своей власти, а к подлинному церковному миру, одинаково необходимому как Церкви, так и империи. Неслучайно, как отмечал Ш. Пьетри, «Феодосий, перед тем как вновь вернуть Восток, согласился созвать италийский или западный Собор, чтобы урегулировать среди прочих проблем конфликты Восточной церкви»[580]. Учитывая, что Феодосий оказывал в тот период времени – после победы над узурпатором Максимом – более сильное влияние на церковные дела в Италии, чем новый папа Сириций – как политик безусловно уступавший Дамасу, – логично предположить, что он, покинув западные провинции летом 391 г., не мог поручить дело осуществления предстоящего «инспекторского» Собора кому-либо кроме как св. Амвросию Медиоланскому – самой влиятельной церковно-политической фигуре Западной Церкви в тот период, перед пастырским авторитетом которого преклонялся сам Феодосий. Как продолжает рассуждать Ш. Пьетри, «весьма вероятно, Амвросий, который всегда представляется в качестве глашатая этого представительства, собранного в Капуе, вмешался для осуществления этого созыва. Через десять лет он вновь предпринял процедуру, примененную в Аквилее. В этот раз синод оставался в нескольких десятках миль от Рима без того, чтобы Сириций захотел или выразил пожелание появиться там»[581]. Действительно, Капуя, находившаяся на территории Кампании, была чрезвычайно удобным местом для подобного Собора, ибо этот город, приближенный к Риму, представлял собой вместе с тем приморский пункт, открытый для делегатов из других церковных провинций. Если учесть, что антиохийский раскол был, хотя и главным, но не единственным поводом для созыва Капуанского синода, о чем будет сказано ниже, место его заседаний было выбрано весьма мудро. Кроме того, необходимо учесть, что для созыва синода необходимо было найти «нейтральную» территорию, чтобы у Флавиана, не имевшего, разумеется, общения с Римской Церковью, не возникло опасений относительно возможности папского разбирательства, если бы Собор был в Риме; или же, чтобы Флавиан, узнав о главной роли при разбирательстве св. Амвросия Медиоланского, не заподозрил, что его самого хотят поставить на предстоящем синоде в положение Палладия Ратианского и точно так же, следуя «аквилейской традиции», предать анафеме, если бы синод переместили в Медиолан[582].

Очевидно, св. Амвросий со своей стороны возлагал большие надежды на Капуанский синод, поскольку уже имел опыт разрешения церковных расколов на подобных экстраординарных синодах: достаточно вспомнить не раз упоминавшийся Аквилейский Собор 381 г., Римский Собор Дамаса 382 г. и Медиоланский Собор 390 года. Поистине, личность св. Амвросия сулила успех нынешнему Соборному предприятию. Обладая большим влиянием, чем папа Сириций, св. Амвросий, как уже было отмечено, представал в качестве наставника светской власти, особенно после того, как в середине 80-х гг. он смирял тирана Максима – виновника казни Присциллиана, а в 390 г. заставил принести покаяние за резню, учиненную в Фессалонике, императора Феодосия. Следует сказать, что по меткому замечанию В. Коллинга, имя св. Амвросия навсегда станет как «боевым кличем» церковной борьбы против неправедной государственной власти (при том что требующие исправления противники Церкви будут ассоциироваться с Феодосием), именем, подражание которому представляло бы собой для клириков наиболее верный способ построения отношений с правителями, благоприятствующими Церкви и в этом также подобными Феодосию. «Когда Иннокентий III толкает к искоренению альбигойцев – «Феодосия»: Феодосий! Когда епископы Англии толкают Генриха VIII к искоренению английских лютеран – «Феодосия»: Феодосий! Когда Лев X толкает Франциска I к искоренению лютеран во Франции – «Феодосия»: Феодосий! Наконец, когда Боссюе прославляет Людовика XIV – «Феодосия»: Феодосий!»[583]. В послании Феофилу Александрийскому о Капуанском синоде св. Амвросий укажет на факт издания императорских декретов о предстоящем соборе, адресованных Флавиану[584]. Датировать данные декреты не представляется возможным, хотя их содержание, касавшееся требований Флавину прибыть на Собор, достаточно хорошо представимо. Вероятно, они представляли собой некое подобие императорскому декрету «Ambigua», созывавшему в 381 г. Аквилейский Собор.

Св. Амвросий предполагал, что Капуанский синод кроме антиохийской схизмы рассмотрит и осуществит осуждение ереси Боноса, епископа балканского города Наисс (ныне Ниш), отрицавшего приснодевство Пресвятой Богородицы. Следует отметить, что Амвросий намеревался у себя в Медиоланском диоцезе предать анафеме подобные воззрения Боноса и другого еретика – Ювиниана, коренившиеся в арианском приниженном восприятии Личности Сына Божия и, следовательно, Пресвятой Девы[585].

Наконец, третьей церковной проблемой, которую предстояло разрешить Капуанскому Собору, являлась своеобразная с канонической точки зрения сакраментальная практика, в рамках которой в Карфагенской Церкви осуществлялись повторные Крещения и священнические рукоположения кающихся грешников – дабы смыть с них печать греха и соделать чистыми, – а также перемещения епископов с кафедры на кафедру. Вероятно, через осуждение этих злоупотреблений св. Амвросий предполагал дополнительно продемонстрировать каноническое первенство италийских Соборов над африканскими.

Относительно точной даты проведения Капуанского синода среди исследователей не существует единого мнения. В частности, К. Гефеле признавал наиболее раннюю дату, а именно 391 год подлинным временем его созыва[586]. Более поздние исследователи, отходя от принципа ранней датировки Капуанского синода как наиболее верной, следовали аббату Ж. Миню, датировавшему послание св. Амвросия Феофилу Александрийскому с отзывом о результатах Собора временем, относящимся к 392 г.[587], и считали в качестве наиболее правдоподобной даты синода в Капуе начало 392 г. или, в крайнем случае, конец 391 года. В их числе Ж. Паланк, Ф. Дадден и К. Нойман следовали указанию Феодорита Киррского на начало 392 г. как на время Капуанского синода[588]. Следует, однако, отметить, что рассматривая данную полемику, Ш. Пьетри подверг критике репрезентативность сведений Феодорита, указывая на то, что он как «греческий историк украшал свой рассказ различными анекдотами, имеющими целью прославить своего героя Флавиана…»[589]. При этом исследователь сослался на самую фактологически обоснованную эпиграфическими данными концепцию O. Зеека, в рамках которой наиболее вероятной датой Капуанского синода предстает рубеж 391–392 гг., так как Капуанский Собор мог быть осуществлен только до консульства 393 г. узурпатора Евгения в Италии, причастного к смерти Валентиниана II, против которого выступил император Феодосий, и до 25 октября 392 г., ибо Евгения признали в Италии уже к этому времени, но при этом после того как Феодосий особыми декретами, о которых будет упоминать св. Амвросий в своем послании к Феофилу Александрийскому,