Подлинные обстоятельства того, как именно созревали антихрущевские настроения, как его соратники решились на откровенные разговоры между собой и как организационно оформился этот заговор, нам теперь уже не узнать. Но те немногие свидетельства, которые сохранились, показывают, что активно против Хрущева выступили две влиятельные группы.

Одна — члены президиума Брежнев, Подгорный, Полянский, которым сильно доставалось от Хрущева. Они смертельно устали от постоянного напряжения, в котором он их держал.

Вторая группа — выходцы из комсомола, объединившиеся вокруг Шелепина и Семичастного. Без председателя КГБ выступление против первого секретаря ЦК в принципе было невозможно. А на Шелепина ориентировалось целое поколение молодых партработников, прошедших школу комсомола.

Но разговоры в высшем эшелоне власти Шелепин с Семичастным вести не могли: не вышли ни возрастом, ни чином. Семичастный вообще был только кандидатом в члены ЦК. С хозяевами республик и областей беседовали в основном Брежнев и Подгорный, старшее поколение политиков.

Военный историк генерал-полковник Дмитрий Антонович Волкогонов, который первым получил доступ к материалам личного архива Брежнева, обратил внимание на то, что с середины 1964 года Леонид Ильич перестал вести дневниковые записи, чем занимался двадцать лет. Он по-прежнему записывал указания Хрущева, но не помечал, с кем встречался и о чем говорил. Леонид Ильич понимал, что участвует в настоящем заговоре, и не хотел оставлять следов. Он вернулся к привычке коротко отмечать, чем занимался в течение дня, после отставки Хрущева.

Тогдашний председатель ВЦСПС Виктор Васильевич Гришин вспоминал, что с ним разговаривал именно Брежнев, просил поддержать предложение отправить Хрущева на пенсию. Гришина зазвал к себе секретарь ЦК Петр Нилович Демичев, стал говорить, что ряд товарищей намерен поставить вопрос об освобождении Хрущева от занимаемых постов. Гришин ответил, что Брежнев уже с ним беседовал. Демичев был доволен:

— Я рад, что мы вместе.

Всю свою политическую жизнь Хрущев старательно убирал тех, кто казался ему опасен, и окружал себя теми, кого считал надежными помощниками. Но в решающую минуту рядом с Никитой Сергеевичем не оказалось ни одного человека, который бы ему помог.

Хрущев оттолкнул от себя людей типа Николая Григорьевича Егорычева, который в сорок с небольшим лет стал первым секретарем Московского горкома и пользовался в столице уважением. В октябре сорок первого студент бронетанкового факультета МВТУ Николай Егорычев ушел добровольцем на фронт, сражался на передовой, дважды был ранен, один раз тяжело. В пятьдесят шестом стал самым молодым секретарем райкома партии в Москве, в шестьдесят первом возглавил столичный горком.

Егорычев рассказывал, как обратился к Хрущеву с просьбой о приеме. Никита Сергеевич не захотел идти в кабинет и предложил:

— Пойдемте-ка здесь поговорим.

Присели на кремлевской скамейке.

— Хорошо, что вы сами ко мне обратились, — сказал Хрущев. — Зачем Москва так много тратит электричества на освещение?

Первый секретарь ЦК КПСС жил в резиденции на Ленинских горах, ему оттуда был виден весь город. И в его представлении Москва была залита электрическим светом.

— Никита Сергеевич, это только кажется, — объяснил Егорычев. — В реальности некоторые районы мы очень плохо освещаем. Вы проезжаете по шоссе, оно специально для вас очень хорошо освещается. На освещение города мы тратим десятые доли процента потребляемой городом энергии. Огромное количество электроэнергии съедает промышленность.

Егорычев, окончивший после войны МВТУ, стал объяснять руководителю страны, что именно сделали для рационального использования электроэнергии. Хрущев выслушал его с недовольным видом и ушел обедать. Члены президиума ЦК обедали вместе. Так завел Хрущев, чтобы в неформальной обстановке обсуждать важнейшие вопросы. После обеда Егорычеву перезвонил его предшественник на посту первого секретаря Московского горкома Демичев, переведенный в ЦК:

— Что ты такое наговорил Хрущеву? Он пришел злой.

В другой раз, принимая руководителя Москвы, Никита Хрущев поинтересовался:

— Сколько вы жилья ввели?

— Миллион квадратных метров, — с гордостью ответил Егорычев.

Хрущев недоверчиво переспросил:

— Сколько? Сто тысяч?

— Миллион, Никита Сергеевич.

Он разозлился:

— Мы когда-то мечтали сто тысяч вводить. Слишком хорошо Москва живет!

Соединился с председателем Госплана:

— Москве больше не давать денег!

Егорычев на следующий день приехал в Госплан:

— Что делать?

Строительные работы были развернуты уже по всей Москве. Председатель Госплана развел руками:

— Я все понимаю, но есть прямое распоряжение Хрущева.

— Полмиллиона квадратных метров ты мне позволишь за счет кооперативного жилья построить?

— Да.

— Хорошо, остальное я возьму у министров, у которых есть деньги, а жилье им нужно.

Энергичный и напористый Егорычев собрал у себя министров, и они тут же нашли деньги на восемьсот тысяч квадратных метров. Первый секретарь горкома собрал строителей:

— Работайте.

13 ноября 1963 года на секретариате МГК Егорычев объяснил:

— Остро нуждаются в жилье свыше полутора миллионов человек. Полмиллиона человек имеют менее трех квадратных метров на человека. Обеспечение жильем остается самым острым вопросом в Москве. Сто тысяч человек живут в глубоких подвалах, восемьсот семьдесят тысяч — в ветхих домах. Поэтому время для улучшения жилищных условий не пришло. С сегодняшнего дня — прекратить улучшение! Кто хочет улучшения жилищных условий, пусть копит деньги и вступает в кооператив…

Хрущев, в последний раз отдыхая в Пицунде, позвонил оттуда руководителю Москвы, специально поинтересовался: как идет строительство?

— То есть ему доложили, что я, несмотря на запрет, продолжаю строить, — рассказывал Егорычев. — Он бы меня снял, если бы его не скинули.

Егорычева пригласил к себе Демичев. В своем кабинете отвел его к окну — подальше от телефонных аппаратов — и начал разговор:

— Знаешь, Николай Григорьевич, Хрущев ведет себя неправильно.

Миллион квадратных метров жилья давался Егорычеву тяжело. И только административными методами.

Виталий Сырокомский пометил в записной книжке, о чем говорил первый секретарь на совещании в горкоме:

«До конца года надо сдать миллион квадратных метров жилья, из них 145 тысяч квадратных метров в плохом состоянии, причем 40–45 тысяч — в безнадежном. Положение тяжелое. Надо махнуть рукой на эти 40–45 тысяч квадратных метров, выбрать дома получше и вытянуть.