жизни сирот в приютах, куда «Оплот» обязался доставить добро, конфискованное у преступников, а Эд улыбается от уха до уха. Его детские мечты осуществляются, теперь он может служить во имя справедливости, и он оправдает доверие Леона! Он ведь имел право убить его, но не стал этого делать.

Глава 22

Во имя справедливости

Последнего преступного босса проводят мимо и грузят во флаер. Делая довольное лицо, с улыбкой отвечаю на вопросы журналистов, и тут перед глазами всплывает текст:

Ты частично выполнил задание найти заказчика терактов и предать суду либо ликвидировать. Награда: 5 предотвращенных преступлений.

По телу прокатывается волна удовольствия, я получаю 25 предотвращенных преступлений, да плюс те, что получил вчера, и программа подсказывает:

Осталось предотвратить преступлений: 122.

Я уж и не рассчитывал, что это задание зачтется. Правда, обещали за него +20 преступлений, а учитывая, что все умножается на 5, +100, но и то, что есть — это рывок к цели! Остается совершить пять подвигов, и четвертый осколок Сферы познания у меня в кармане. Стискиваю зубы, пытаясь отдышаться, и продолжаю отвечать на вопросы. Вперед протискивается беловолосая журналистка:

Хелен Ритикус, 32 года

Уровень 3, ступень 2, журналист.

Оттесняет коллегу и, игнорируя возмущение, восклицает:

— Леонард, понимаю, что это непрофессионально, но… Моему сыну тринадцать лет, он бредит службой в «Оплоте». Он будет счастлив, если ты передашь ему привет. Его зовут Соломон.

На лице журналистки столько надежды и немого обожания, что не удерживаюсь, говорю в направленную на меня камеру:

— Соломон! А так же парни и девушки, которые меня сейчас видят. Ведомство наше молодое, нам нужны сотрудники. Потому развивайтесь, учитесь, будьте честными и ответственными — и мы с радостью примем вас в наши ряды. — Перевожу взгляд в другую камеру. — Отвечаю еще на три вопроса и улетаю. Слишком много дел. — Указываю на подставного журналиста, чтобы он задал правильный вопрос.

— Леонард. Считаешь ли ты, что теракты заказал кто-то из высших эшелонов власти? Ведь все нити ведут наверх. Может, у тебя есть подозреваемый? Нам хотелось бы знать имя того, кто виновен в смертях наших детей.

— Мое ведомство работает на втором и третьем уровнях. Пятый нам неподконтролен.

— Ты сказал «пятый», значит, подозреваемый у тебя все-таки есть?

— Без комментариев, — отворачиваюсь к следующей камере.

Расчет на то, чтобы зрители сами включили мозг и сложили два и два.

— Леонард, поделись планами на ближайшее будущее, — хриплым надтреснутым голосом говорит пожилая носатая журналистка с копной черных волос.

— Не имею права. Если моя следующая цель смотрит этот репортаж, то насторожится и примет меры. Но частично завесу подниму. Взяточники и вымогатели! Если прямо сейчас вы берете деньги от ваших загнанных в угол жертв, знайте, что за их спинами теперь «Оплот», и мы идем за вами. Последний вопрос?

К тому моменту журналисты обступают меня тесным кругом, и тем, кто позади, трудно прорваться.

— Леон! Я в тебя влюблена! — доносится женский возглас, и вперед протискивается девушка, снимающая меня на свой коммуникатор. — У тебя есть девушка? Как ее зовут?

Вопрос режет по больному, но нахожу в себе силы держать улыбку.

— Вы все ее знаете, — отвечаю я под прицелом десятков камер. — Ее имя Танит. Это был последний вопрос.

Журналисты гомонят, тычут мне под нос микрофоны, я надеваю шлем и пытаюсь протиснуться сквозь толпу. Мои люди видят это и устремляются на помощь, мягко оттесняют журналистов, освобождая проход.

Во флаере перевожу дыхание и называю координаты следующей цели. Точнее, жертвы следующей цели на третьем уровне. Связываюсь с заявителем, уточняю место и время, он отписывается, что уже ждет.

Встреча пройдет под открытым небом. Злоумышленника тоже планируем выманить сюда.

* * *

Лысеющий плотный мужчина ждет нас на лавочке в парке недалеко от старт-площадки. Приземляемся. Я снимаю костюм, облачаюсь в гражданское. Здесь, среди гамм, и «осы», и современные «ястребы» не редкость, и наши флаеры не привлекают внимания. Моя команда ждет. Зороастрийцы, переодетые в гражданское, бродят неподалеку по парку, Надана и Вэра на флаерах контролируют безопасность с воздуха. Без костюма мне неуютно, ведь знаю, что в любую минуту возможно покушение. Да, с шифрованием каналов поработал Рэй, теперь не так просто узнать о наших планах, но я привык к подставам, вся надежда на медальон, предупреждающий об опасности, и на способность уходить от внезапной смерти.

Подхожу к заявителю, смотрящему в коммуникатор.

— Титус Флабиан?

Мужчина вздрагивает, едва не выронив коммуникатор, и притягивает к себе стоящий рядом чемоданчик, щурится, разглядывая меня, вскакивает, вытягиваясь по струнке.

— Леонард, вы прилетели! До последнего не верил, думал, розыгрыш. Думал, не могло со мной такого случиться, ведь надежду совсем потерял, — дрожащей рукой он вытирает вспотевший лоб.

С вальяжным видом располагаюсь на скамейке, хлопаю рядом с собой — Титус садится на край, готовый в любой момент спастись бегством.

— Давайте я вам скину документы на коммуникатор…

— Ты ж прикрепил их к письму, этого достаточно. Еще раз — о сути проблемы. Кратко. Четко. По делу.

На самом деле я веду запись камерой, замаскированной под пуговицу, трансляция передается на телеканал, где сюжет обработают и пустят в эфир. Канал, где публично наказывают власть имущих, рвет рейтинги.

— Я по образованию инженер, усовершенствовал структуру печатных плат, необходимых для производства сложных приборов, — говорит он, ерзая на месте. — Собирался открыть производство. Приобрел техническое помещение по выгодной цене, получил разрешение на деятельность, закупил оборудование. Взял кредит, даже операцию на глаза не стал делать! Квартиру заложил, а у меня двое детей. Начал заносить оборудование, и вдруг — проверка технического состояния помещения, и мне дают запрет! Видите ли, ступенью выше планируется пекарня, и мое производство ей навредит. Там еще нет ничего, понимаете? Она только планируется и вряд ли вообще будет, а я обанкрочусь, если не запущу производство. — Он снова промокает лоб.

— Так. В чем же суть проблемы? Не нервничай, я не инспектирую тебя, а пришел помочь.

— Начальник отдела контроля качества, когда я к нему пришел на прием, прямым текстом сказал, что хочет пятьсот тысяч шекелей. Если я ему их предоставлю, он даст разрешение. Но у меня столько нет! Квартира стоит меньше, кредит мне не дадут, и так на мне уже два.

— Начальника зовут Людмий Маникус? Ты условился с ним о встрече, как я и