Индира и Фероз сочетались браком 26 марта 1942 года. Свадьба была очень скромная — на двадцать человек гостей. Фероз в простой белой куртке, на голове гандистская шапочка, Индира в бледно-розовом сари из кхади, нитки для которой напрял в тюрьме ее отец. Джавахарлал был не в восторге от выбора Индиры, но браку дочери не препятствовал.

Индира долго выбирала имя первенцу и остановилась на синонимах имен родителей: малыша назвали Раджив Ратна — «раджив», как и «камал», значит «лотос», а «ратна» — это драгоценность, как и «джавахар». Имя матери Индира поставила на первое место. Потом на свет появился второй сын, и его как-то сразу назвали Санджай — «победа», тем более что и родился он в 1946 году, накануне провозглашения независимости Индии. Материнством Индира была упоена, она сама растила сыновей, не доверяя их ни нянькам, ни прислуге… Любимой цитатой Индиры в те времена была тагоровская строка: «Ребенок появляется на свет как послание Бога о том, что Он еще не разуверился в человеке». Вспоминая те годы в Лакнау, она напишет в «Моей истине»: «Политическая борьба сделала мое детство аномальным, я постоянно чувствовала себя одинокой и незащищенной. Именно поэтому я так хотела посвятить все мое время детям. Потребность ребенка в материнской любви и заботе так же остра и фундаментальна, как потребность растения в солнечных лучах и воде. <…> Вот почему моей главной проблемой сделалось примирение моих общественных обязанностей с ответственностью перед домом и детьми. <…> Когда они пошли в школу, я старалась освободиться от дел к их возвращению домой. Однажды, когда Санджай был еще совсем маленький, к нам пришел его приятель по детскому садику со своей мамой. Мамаша, дама светская и состоятельная, высказалась насчет того, что моя загруженность работой едва ли позволяет мне уделять достаточно времени сыновьям. Я и рта не успела раскрыть, как обиженный Санджай бросился на мою защиту и закричал: „Мама занята очень-очень важными делами, а все равно играет со мной больше, чем вы с вашим сыном!“».

Фероз оказался прекрасным отцом, но совсем не таким, как Мотилал или Джавахарлал. Он был для сыновей не строгим наставником, а скорей товарищем и непременным участником их игр и затей. Фероз мастерил им игрушки, старался обучить детей всему, что сам умел. Раджив и Санджай отца просто обожали, и у Индиры были все основания считать, что семейная жизнь удалась.

В 1947 году Индия обрела свободу. Но уже назревало одно из самых страшных событий в ее истории: кровавый раздел страны и создание Пакистана — отдельного государства индийских мусульман. Индира записывает: «Одна из самых гордых и волнующих минут моей жизни, кульминация всего, ради чего столько людей шло на жертвы. Вот она, наконец, наступила, но ей трудно радоваться…»

Однако Индия теперь — свободная страна, а Джавахарлал Неру — ее первый премьер-министр со всеми официальными атрибутами власти. Премьер-министру нового государства нужно было срочно перестроить свой образ жизни, и помочь в этом ему не мог никто, кроме Индиры. Вначале предполагалось, что она просто приведет в порядок резиденцию премьера, — кто мог знать, что просьба отца станет началом конца ее семейной жизни.

Неру должен был поселиться в бывшей резиденции верховного главнокомандующего британскими войсками в Индии, получившей теперь название Тин Мурти.

Индира не обладала элегантной светскостью отца, делавшей его своим даже в высших кругах британского общества. Спартанская жизнь, отнюдь не девичья юность, молодость в нарядах из домотканых материалов никак не подготовили ее к роли хозяйки на дипломатических приемах. Индире пришлось многому учиться: от умения одеваться — это потом будут говорить, что она обладает джамазеби — даром красить собой одежду, до овладения ораторским искусством. У Индиры был довольно высокий голос, которого она стеснялась, особенно после того как однажды в Лондоне, где она выступала на митинге, ей крикнули: «Перестань пищать!» В 1983 году, отвечая на вопрос немецкого журналиста, каким талантом она хотела бы обладать, премьер-министр Индии сказала: красивым голосом. Так что годы в Тин Мурти были для Индиры временем преодоления себя. А тут еще чисто индийская специфика: «Самые простые вещи в Индии обрастают сложностями. Скажем, меню официального обеда — известно, что индусы не едят говядину, а мусульмане не едят свинину. Но помимо этого существуют бесчисленные вариации на тему запретной пищи: иные мясоеды в определенные дни недели становятся вегетарианцами; есть вегетарианцы, который едят яйца, есть такие, которые и рыбу едят, а один высокий гость, объявивший себя вегетарианцем, как выяснилось, ел все, кроме курятины!»

Скоро Индира с детьми стала чуть ли не поровну делить время между домом в Лакнау и работой в Дели. Отец, который, по словам Индиры, был ей «товарищем, наставником, коллегой», нуждался в духовной и интеллектуальной близости с дочерью. Разрываться между Тин Мурти и собственной семьей становилось все тяжелее. Кочевой образ жизни не мог продолжаться до бесконечности — он изматывал Индиру и выбивал из колеи детей, которым, кстати, нравилось жить рядом с дедом, хотя они и скучали по отцу.

30 января 1948 года был убит Махатма Ганди, и Индира окончательно потеряла покой. Наступил день, когда она объявила Ферозу, что ее долг — быть рядом с отцом. Фероза ее решение задело, но не удивило — его жена осталась по сути Индирой Неру, хоть и носила его фамилию. Более того, Фероз не сомневался, что если бы не дети, Индира еще раньше поступила бы так, и внутренне был готов к этому ее шагу.

Он решил баллотироваться в парламент, прошел на выборах и мог бы с успехом занять собственное место в политике, если бы не был женат на Индире… Кто-то из злоязыких журналистов окрестил его «зять народа». Ярлык прилип к Ферозу быстро и прочно. Вначале Фероз пытался отшучиваться, но со временем положение зятя Неру стало раздражать его. Как бы независимо, принципиально и скрупулезно честно он ни вел себя по отношению к действиям правительства, Фероз Ганди все равно оставался «зятем» в глазах общественности. Когда ему в качестве члена парламента пришлось переехать в Дели, то жить в Тин Мурти с женой, детьми и тестем он отказался наотрез. Это означало конец их с Индирой семейной жизни.

В 1959 году Фероз перенес серьезный сердечный приступ. Испугавшись за жизнь мужа, Индира изменила отношение к нему. Они вновь пережили медовый месяц. Однако счастье оказалось недолгим: в сентябре 1960 года Фероз вновь попал в больницу, откуда уже не вышел…

А через четыре года скончался Джавахарлал Неру. Смерть отца окончательно замкнула Индиру в круг личного одиночества. На долгие годы ее уделом будет и одиночество на вершине власти. Нет ни матери, ни отца, нети Фероза, есть только сыновья. И политика.

Тем временем в стране начиналась сложная подковерная борьба за власть. Многие полагали, что Индира Ганди станет претендовать на место премьер-министра, однако она поступила мудрее. Понимая, что немедленное возвышение сделает ее имя непопулярным — семейственность вряд ли будет приветствоваться общественностью, она проголосовала за пожилого сторонника политики Неру — Шастри. Конечно, он не был достаточно сильной личностью, но зато за его спиной Индира могла проводить свою линию и укреплять свой авторитет. Ее расчет оказался верен. Шастри вскоре скончался. Осиротевшая нация искала достойного преемника.