нового совета, проверял отчеты должностных лиц, наблюдал за постройкой флота и доков и имел большую административную власть. Во времена Клисфена он имел право налагать штраф, заключать в тюрьму, а в некоторых случаях даже казнить.

Но основной функцией совета была пробулевма. Ни один закон, ни одно предложение не могло быть внесено в народное собрание без пробулевмы, т. е. без рассмотрения в совете и его резолюции. Вполне понятно, что в народном собрании, состоящем из 10—20 тысяч человек, невозможно обсуждать дела, если они не обдуманы и не подготовлены заранее небольшой коллегией. Пока такая подготовка производилась ареопагом или архонтами, они фактически, очевидно, имели решающее влияние на все государственные дела. Теперь эта предварительная подготовка оказалась в руках демократического органа — совета. Архонты сохранили роль правительства Афин и при Клисфене, но роль их была значительно ограничена. Характерно, что до Клисфена постановления народного собрания датировались по архонту; теперь имя архонта не упоминается, и они датируются по секретарю первой притании совета. Равным образом, и ключами от городской кассы теперь владеет не архонт, а совет. Архонт-полемарх сохраняет значение верховного военачальника; но он теперь является только председателем коллегии из десяти стратегов, избираемых с 502 г. (поднятием рук) по одному от каждой филы.

Возможно, впрочем, что эта коллегия получила фактическое влияние уже при Писистрате. Действительно, Писистрату и его сыновьям для укрепления своей диктатуры были необходимы особые отряды, частью состоявшие из преданных ему крестьян «дубиноносцев», частью из иностранцев-наемников. Руководители этих отрядов и назывались, быть может, стратегами. Из рисунков на вазах мы видим, что в войске Писистрата большую роль играли скифы.

Эти стихийно возникшие учреждения Клисфену необходимо было оформить. Стратеги в его конституции получают характер военачальников, выбираемых по одному из каждой организованной им филы; скифские стрелки становятся государственными рабами и играют с этого времени в Афинах роль полицейских. Энгельс делает по этому поводу следующее остроумное замечание:

«Афиняне учредили, таким образом, одновременно со своим государством также и полицию, настоящую жандармерию из пеших и конных лучников... Но эта жандармерия формировалась из рабов. Эта полицейская служба представлялась свободному афинянину столь унизительной, что он предпочитал давать себя арестовать вооруженному рабу, лишь бы самому не заниматься таким позорным делом. В этом сказывался еще образ мыслей древнего родового быта. Государство не могло существовать без полиции, но оно было еще молодо и не пользовалось еще достаточным моральным авторитетом, чтобы внушить уважение к занятию, которое бывшим членам рода неминуемо должно было казаться гнусным».[148]

Писистратиды не теряли надежды вернуть себе власть, тем более что их поддерживали Спарта и, как мы еще увидим, персидский царь. В Афинах они также имели немало сторонников. Для того чтобы предупредить возможность возврата к тирании, Клисфен ввел новое установление — остракизм («остракон» значит «черепок»). В народном собрании ставится вопрос: нужно ли подавать черепки? Если вопрос разрешался утвердительно, то собиралось особое народное собрание для «черепкования» под председательством девяти архонтов и пританов; в него должно было входить не менее 6000 граждан. Каждый гражданин писал на черепке имя того общественного деятеля, которого он считал опасным для спокойствия государства, и подавал его закрытым. Получивший большинство голосов подлежал изгнанию. Такое изгнание, однако, не наносило никакого бесчестия: гражданин не лишался прав, имущество его не конфисковывалось. Он должен был только покинуть Афины на десять лет, по истечении какового срока мог возвратиться.

С родовыми привилегиями было, таким образом, покончено раз навсегда. Граждане именовались официально уже не по отчеству (хотя и это наименование осталось в употреблении), а по дему; например, Перикл Холаргский, Фемистокл Фреаррийский и т. д. Целый ряд иностранцев, фактически получивших гражданские права при Писистрате, теперь официально получили эти права и были включены в филы и фратрии. Правда, аристократический ареопаг сохранил свои права по надзору за законодательной деятельностью, учреждениями и отдельными лицами, но его влияние было значительно уменьшено благодаря совету пятисот. Зато имущественные привилегии Клисфен сохранил полностью: в клисфеновский совет, как и на все другие должности, могли быть избираемы только граждане высших трех классов от тридцати лет — правда, теперь независимо от происхождения.

«Новая аристократия богатства окончательно оттесняла на задний план старую родовую знать... И наряду с этим разделением свободных на классы в соответствии с имущественным положением происходило... громадное увеличение числа рабов, принудительный труд которых служил основанием, на котором возвышалась надстройка всего общества».[149]

Как мы видели, Клисфен признал верховный протекторат Персии над Афинами. В силу этого признания персидский сатрап Малой Азии Артаферн, желая, чтобы власть в Афинах была в надежных руках, требует (примерно в 501—500 гг.), чтобы афиняне вернули власть Гиппию. Афиняне на это пойти не могли; по-видимому, в связи с этим Клисфен и его партия лишаются власти. Это означало разрыв с Персией.[150]

Попробуем теперь дать краткую характеристику революции VI в. В начале VI в. еще не может быть речи об афинском государстве: перед нами родовая община, находящаяся уже, правда, в стадии далеко зашедшего разложения. Родовые деления — род, фратрия, фила — являются в то же время политическими делениями: аристократы, руководящие отдельными родовыми группировками, в то же время руководят и всей общественной жизнью. Крестьянин закабален; богатый горожанин, хотя и несет уже повинности в навкрариях, но не пользуется никакими правами. Земля является неотчуждаемой родовой собственностью. Рабов (кроме закабаленных долгами крестьян) еще немного, и это рабство носит еще патриархальный характер.

В результате революции, завершенной Клисфеном, Аттика в политическом отношении делится уже на локальные единицы; родовые объединения лишились всякого политического значения и сохранились только для религиозных целей, хотя «моральное влияние, унаследованные взгляды и образ мышления старой родовой эпохи еще долго жили в традициях, которые отмирали только постепенно».[151] Богатые горожане пользуются теми же привилегиями, что и богатые аристократы; к участию в управлении допущены все свободные граждане; кабала и рабство за долги отменены. Возникает государство с широким применением рабского труда и со сложной системой демократических учреждений. Итак, «...возникло общество, которое в силу всех своих экономических условий жизни должно было расколоться на свободных и рабов, на эксплуататоров-богачей и эксплуатируемых бедняков, — общество, которое не только не могло вновь примирить эти противоположности, но должно было все больше обострять их. Такое общество могло существовать только в непрекращающейся открытой борьбе между этими классами... Родовой строй отжил свой век. Он был взорван разделением труда и его последствием — расколом общества на классы».[152] Наряду с разделением на свободных и рабов, появляется различие между богатыми и бедными, обусловленное