в рабство. Но некоторой части удалось, несомненно, удержаться в своих укрепленных поселениях; дорийские пришельцы завязали с ними мирные сношения, стали заключать с ними браки и отчасти усвоили их религию и культуру, стоявшую, несомненно, выше религии и культуры пришедшего дикого племени.

Так было и в Лаконии. Дорийцы пришли сюда, по-видимому, через узкое ущелье Еврота, приведшее их с севера, из Аркадии: на той территории, где они первоначально обосновались, в северной части Лаконии у города Спарты не найдено никаких остатков микенской культуры. Они заняли северную и среднюю часть долины Еврота, затем разрушили микенскую Спарту, но взять укрепленный микенский город Амиклы не могли. Южная часть Лаконии на первых порах, по-видимому, оставалась в руках ахейцев.

Вслед за завоеваниями в Лаконии наступило мирное сближение с местным населением и заимствование местной культуры. Мы уже указали на ряд микенских черт в спартанском государственном устройстве; необходимо отметить, что не только два спартанских рода, Эгиды и Талфибиады, считали себя в позднейшее время потомками ахейцев, но и сами спартанские цари из династии Агиадов, как сообщает Геродот, считали себя не дорийцами, а ахейцами, т. е. потомками додорийских царей Спарты.

Пришедшие дорийцы жили примитивным патриархальным родовым строем. Они делились на три филы: Гиллеев, Диманов и Памфилов, а каждая фила делилась на фратрии.

Плодородие почвы Лаконии вело к быстрому росту населения, а этот быстрый рост при экстенсивном хозяйстве и небольшой территории, ограниченной со всех сторон горами, должен был быстро вести к перенаселению. Вероятно, уже в древнейшее время спартанское государство пыталось бороться с перенаселением. Так, спартанские старейшины получили право убивать новорожденных детей, если они имели какие-либо физические недостатки. Если несколько братьев имели только один земельный надел, то они должны были сообща иметь лишь одну жену. Но, разумеется, такие паллиативы не могли помочь, и Спарте уже в очень раннее время пришлось с оружием в руках расширять свою территорию. Примерно к концу IX в. удалось, наконец, одержать верх над ахейскими Амиклами. До этого времени спартанцы наряду с делением на три родовые филы делились на четыре локальные единицы — обы (Питана, Месоя, Киносура и Лимны). Теперь к ним присоединилась пятая оба — Амиклы; очевидно, ахейские жители Амикл были включены в спартанское государство на равных правах с прочим населением. Затем удалось покорить и всю остальную Лаконию до морского берега. Теперь спартанское государство достигло своих естественных границ — горных хребтов и моря.

Возможно, что к этому времени относится древнейшая конституция спартанского государства. Плутарх сохранил древнюю «большую ретру», содержащую краткое изложение основ этой конституции в форме оракула.[159]

Здесь мы читаем: «Соорудив святилище Зевса Силлания и Афины Силлании, сохранив филы и разделив на обы, учредив совет старейшин (герусию) из тридцати человек, включая архагетов, собираться на народное собрание между Бабикой и Кнакионом в установленные сроки. Так вносить предложения и так отклонять их. Власть же пусть принадлежит народу».[160]

Из этой «конституции» ясны основные черты спартанского устройства: два царя архагета во главе государства — пережиток царей микенской эпохи; они уже потеряли свое первоначальное значение и входят, как рядовые члены, в герусию, т. е. совет из тридцати родовых старейшин, «геронтов». Эти родовые старейшины пользуются большим почетом, и в их руках, несомненно, находится судебная и административная власть. Но в эту древнейшую эпоху они еще не могли быть представителями какой-либо особенной изолированной аристократической группы: Спарта, как мы видим из ретры, еще патриархальная военная демократия, вся власть принадлежит апелле, т. е. народному собранию, которое принимает и отклоняет по своему усмотрению вносимые предложения.

В пользу большой древности этой ретры говорит тот факт, что в классическую эпоху уже ничего не знали о богах Зевсе и Афине Силланийских, и никто уже не знал, что за местности Бабика и Кнакион. Так как в этой ретре говорится об установлении новых об, то, может быть, она современна включению Амикл как пятой обы спартанского государства; может быть, Зевс был богом дорян, а Афина — богиней ахейцев, — тогда совместный культ этих божеств знаменует собой соединение Спарты с Амиклами. Но все это, разумеется, только догадки.

На какие общественные группы делилось самое население в эту эпоху, нам неизвестно. Во всяком случае государственного рабства, илотии, в том виде, как оно существовало в классическое время, в это время еще существовать не могло; она, по нашему мнению, есть продукт Мессенских войн и революции VI в. Зато, может быть, уже к этому времени относится образование класса периэков. Периэками назывались жители пограничных областей, частью жившие уже здесь к моменту их покорения, частью специально сюда переселенные. Вследствие отдаленности этих мест от политического центра жители их не могли являться на народное собрание и осуществлять свои политические права. Это фактическое положение было впоследствии узаконено: периэки сохранили свободу и гражданские права; они именовались, как и спартиаты, «гражданами» и «лакедемонянами», вне страны их положение мало чем отличалось от положения спартиатов. Но в самой Спарте они не имели политических прав. Зато их поселения пользовались известным самоуправлением. Такой процесс расслоения гражданства засвидетельствован и для ряда других греческих государств.

Может быть, к этому же времени относится и колонизационная деятельность спартанцев. Спартанцами за всю их историю были высланы только две колонии: на остров Мелос и в Тарент (в южной Италии).

Дальнейший рост населения заставил спартанцев выйти за естественные границы Лаконии. Как мы видели, легче всего было перейти в южную Кинурию, и спартанцы шаг за шагом начинают отвоевывать эту область у аргосцев. Затем спартанцы переходят Тайгет и завоевывают или вновь основывают ряд поселений в южной Мессении, населенной родственным им дорийским племенем. Переход через Тайгет открывает им возможность сношений с лежавшей к северу от Мессении Элидой, где находился знаменитый храм Зевса Олимпийского. В самом деле, до 736 г. в списке победителей на Олимпийских состязаниях встречается много мессенцев, но ни одного спартанца. После 736 г. мы встречаем уже значительное число спартанцев.

Таким образом, спартанцы вступили в непосредственную близость с сильным мессенским государством; завязавшаяся борьба не могла не быть очень тяжелой и длительной. Спартанцы не останавливались в своем наступательном движении: спартанская община переживала теперь тяжелый внутренний экономический кризис. Старинное распределение земли между всем населением на клеры, т. е. участки одинаковой величины, было теперь грубо нарушено: военные победы, как правило, ведут к выделению аристократической верхушки, обладающей конем и лучшим вооружением и соединяющей в своих руках большие богатства и большое количество земли. Аристократия начинает наступление на права народного собрания. В конце VIII в., в