– Молодец! – похвалил Филя, посмотрев на пустой стакан.

– Вчера дали, – обратился Семка к Иванычу. – Да так, что всю память отшибло!

– Круто. С кем пил-то?

– С Сизовым, ты его знаешь.

– И он ничего не помнит?

– Он в аккурате.

– А где же он?

– Как – где? Лежит небось, телевизор смотрит.

– Поедем и его опохмелим, – ухмыльнулся Голованов, трогая машину.

– Нет, ребята, так не пойдет! Принимать мне никого не велено! – воспротивился Семка, пытаясь выйти из машины.

– Сидеть, – спокойно приказал Голованов, но так, что лесник мигом успокоился. – В доме он один?

– Один…

– Держи бутылку, Сема! – останавливая машину, сказал Голованов. – И шагай. Мы тебя не видели, ты нас – тоже.

– Подкузьмил ты меня, Иваныч…

– Ты же слышал, Семен, – ответил Богданов. – Мы тебя вовсе не видели. Иди куда шел.

Подъехали к избе лесника, действительно похожей на теремок.

Голованов знаком приказал Демидычу и Филе оставаться в машине, а Глебу и Богданову коротко сказал:

– Идемте.

Они подошли к теремку незаметно, открыли дверь, прислушались. Откуда-то доносилась музыка.

– Стой здесь, Иваныч. Глеб, за мной…

В комнате, из которой доносилась музыка, сидя в кресле, похрапывал грузный мужчина. Это был подполковник Сизов, облаченный в тренировочный костюм. Голованов подошел к телевизору, нажал кнопку, и музыка умолкла. И почему-то сразу открыл глаза подполковник.

– Привет, – улыбнулся Голованов.

– Кто такие? – не узнав спросонья Глеба, спросил Сизов, затем пригляделся к парню и вскочил: – Ты?!

– Узнал тебя, – ухмыльнулся Голованов. – Все понял, друг ситный? Как поедешь, в «адидасе» или наденешь форму?

Словом, обошлось все как нельзя лучше, без лишнего шуму, без криков и без стрельбы.

Но по– другому вышло на воле, возле теремка, где остались в машине Демидыч и Филя.

– Мотор гудит, – сказал Филя, прикладывая ладонь к уху.

– Ничего не слышу…

– Скоро увидишь.

Машины, на которых приехали сотрудники, были предусмотрительно загнаны в кустарник, так что с дороги увидеть их было невозможно. Из леса выскочил джип и, мигом миновав небольшое пустынное пространство, резко затормозил возле ворот. Из джипа вышли четверо, направились к калитке, но тут же остановились, ошарашенные зычным приказом Демидыча.

– Стоять! Руки за голову!

Трое потянули руки к голове, а четвертый, профессионально упав на землю, успел пустить автоматную очередь. Но тут щелкнул сухой одиночный выстрел, и парень, дико вскрикнув, выронил оружие из рук.

– Иваныч! – рявкнул Голованов, услышав очередь. – Держать! – кивнул он на подполковника. – Быстро, Глеб!

– Стоять, суки! – выходя из-за дерева и держа автомат наготове, проревел Демидыч.

Может быть, парни и ослушались бы Демидыча, но в это время из калитки стремительно выбежали Голованов и Глеб. Впрочем, Голованову делать было нечего, он лишь с удивлением наблюдал, как качки словно подкошенные валились на землю от рук и ног владельца черного пояса по карате.

– Ну, морпехота, – только и смог проговорить Голованов. – Иди в теремок, поговори с задержанным. А если молчать будет, свистни.

Подошел Филя, склонился над раненым.

– Что скулишь, дорогой? Больно? – ласково обратился он к парню.

– Ты куда стрелял? – спросил Демидыч.

– В руку.

– А почему он за живот держится?

– Прошило, может… Что с животиком, дорогой?

– Иди ты… – прошипел парень, зло оглядел незнакомцев. – Менты поганые!

Подошел Голованов:

– Перевяжите его. Крови – будто из барана недорезанного.

– Где служил? – доставая из кармана бинт и склянку с йодом, спросил Филя.

– Ты там не был! – все еще со злостью, но уже поспокойнее ответил парень.

– Падаешь по науке и стреляешь неплохо. В ствол попал. Жаль, правда, если дерево погибнет.

– Жаль, что тот, кто стоял за деревом, не сдох, – скрипнул зубами парень.

– Тогда бы я стрелял не в руку, – усмехнулся Филя. – Слушай, а животик-то и впрямь задело! Ну дела… Снимай рубаху.

– Чем? Рука-то не двигается!

– Поможем.

Когда Филя стянул рубаху с парня, то увидел на предплечье наколку, которую могли сделать лишь в Афгане. Филя молча оголил свое плечо.

– «Волки»… – то ли спросил, то ли уточнил парень. – Из разведроты Саргача?

– Пуля неглубоко сидит. Катается… Потерпишь?

– Водяры бы…

Филя отстегнул от ремня плоскую серебряную фляжку, протянул раненому, вытащил из ножен обоюдоострый нож.

– Этим ломом, что ли, колупать будешь, доктор? – ухмыльнулся парень.

– Тебя как зовут?

– Степаном.

– Потерпи, Степа…

– Давай, только побыстрее!

Боль была дикая, но раненый не охнул, не всхлипнул, лишь заскрежетал зубами.

– Порядок, – широко улыбнулся Филя, подбрасывая на ладони пулю. – Возьми на память. Ну а дырку в руке мы сейчас заштемпелюем и печать поставим!

Демидыч в это время орудовал над качками, которые пришли в себя и теперь сидели на земле, пристегнутые друг к другу наручниками.

– Ну, мужики, круто вы вооружились, – ворчал Демидыч, отцепляя от ремней пистолеты, «узи» и гранаты. – Будто рейхстаг брать приехали!

– А ты шутник, дядя, – осмелел один из качков.

Демидыч молча ткнул пальцем в живот парня. Тот икнул и закатил глаза.

– Поосторожнее, – предупредил Голованов. – Мне еще с ними разговоры разговаривать.

– Пока только погладил, – ухмыльнулся Демидыч.

Майор подошел к Филе и раненому.

– Как он?

– Ему не привыкать, наш человек, – улыбнулся Филя. – Так ведь, Степа?

– Был ваш.

– А теперь чей?

– Мамин, – слабо усмехнулся парень.

– Понял? – обратился Филя к командиру. – Говорю – наш. Харбарский проход держал.

– Капитана Сазонова знал? – спросил Голованов.

– В его роте служил.

– Прозвище?

– Беспалый. Не дави, командир…

– Говорить будешь?

– Смотря что.

– Кто, откуда, для чего?