Птаха и правда хорошо рассчитал время. Когда он подъехал к школе, «мерседес» Штиха и «лендровер» охраны стояли у входа. Певец поставил свою машину так, чтобы видеть вход в здание. Достал из коробки арбалет, тщательно собрал его и зарядил. И стал ждать.

Дверь школы открылась. Оттуда вышел директор, учителя, а затем, окруженный охранниками, показался меценат. Птаха медленно тронул машину с места. Обстановка общей умильности и лести сделала свое дело – охрана слегка расслабилась. Ровно настолько, чтобы Птаха смог подъехать к воротам как раз в тот момент, когда оттуда выходил Штих. Тот еще успел повернуть голову и увидеть своего палача – и в этот миг Птаха спустил курок, после чего нажал на газ и скрылся. А меценат повалился на землю; из глазницы торчала стрела…

Птаха вернулся к гостинице. Там уже стояла машина Меглина.

– Три минуты! – попросил певец. – С Егором прощусь.

Меглин, чуть поколебавшись, кивнул. Птаха вошел в вестибюль. Однако в лифте почему-то нажал кнопку последнего этажа…

В это время у входа в гостиницу Есеня спросила Меглина:

– А что с мальчиком будет?

Сыщик пожал плечами:

– Ничего. Детдом. Не пропадет. Есеня!

Он рванул ее в сторону. И в следующую секунду на площадку у входа упал Птаха. Упал – и остался лежать…

– Ну, про Меглина все понятно, – сказал Худой. – Тараканы в голове табунами, с рысака размером. Но вы-то? Вы могли это предотвратить. Не хотели подставляться – ладно, просто сказали бы отцу.

Есеня усмехнулась:

– Это было бы нарушением субординации…

…На звонок дверь открыл солидный мужчина в очках с дорогой оправой.

– Берестовы здесь живут? – спросила Есеня.

– Жили, – ответил хозяин. – А вы…

– Дальняя родственница, – быстро ответила Есеня. – Собираю информацию о своих.

– Проходите, – сказал хозяин и посторонился.

Войдя в гостиную, девушка остановилась в удивлении: одна стена сплошь была увешана фотографиями в рамках.

– Я тридцать лет потратил, чтобы собрать на этой стене всех моих предков, – с гордостью произнес хозяин. – Как же это трудно! Приятно, что вы молодая, а увлекаетесь этим. Мне вот сын говорит: зачем ты столько времени тратишь, чтобы узнать, кто был твой родственник?

– И что вы ответили?

– Я ответил: «Когда ты узнаешь, кто твои предки, ты поймешь, кто ты». Вы в курсе этой истории? Из-за которой Берестовы квартиру обменяли?

– С Ольгой?

– До сих пор не могу поверить, – покачал головой хозяин. – Ольга, такая красивая девушка, и вдруг – убийца.

– Вы ее видели?

– Один раз. Меня глаза ее поразили. Голубые, как два озера…

– Вы что-то путаете, – сказала Есеня. – У нее темные глаза. Вот, у меня на телефоне есть ее фотография.

И она показала снимок, сделанный в больнице. Хозяин взглянул и покачал головой:

– Девушка, вы ошибаетесь. Это совершенно точно не Берестова.

Все животные – стайные. У одиночек стая внутри.

Метод

По лесу идут отец и дочь. Оба с охотничьими ружьями. Дочери тринадцать лет, ее зовут Аня. Отцу около сорока, и его имя для нашей истории не важно.

Аня замечает шевеление в кустах. Поднимает ружье. Отец сначала делает предостерегающий жест – мол, подожди, – потом машет рукой – стреляй. Но Аня не решается, медлит. Тогда отец стреляет сам. И выносит из кустов убитую косулю.

Позже, свежуя добычу, он замечает на лице дочери брезгливое выражение. Не останавливая работу, произносит:

– Хочу тебе объяснить одну вещь. Если со мной что-то случится, ты останешься за старшую. Тебе придется отвечать за себя и за Ванечку. Ты должна быть сильной. Должна уметь защищаться. Усвой: боишься пролить чужую кровь – прольешь свою. Другого выбора нет.

– Папа, я не смогу… – шепчет Аня.

– Сможешь. И сделаешь, – уверенно отвечает отец. – Просто убери эмоции. Это движение руки.

– Я не смогу… – повторяет девочка.

– Жизнь устроена так, – заявляет отец. – Если ты не хозяин, то раб. Если не охотник, то жертва. А если ты жертва, тебя не жалко. Жалость – это слабость. Что ты выбираешь? Кто ты?

Аня молча начинает плакать. Тогда отец резко приказывает:

– Вставай. Пошли.

Он отводит дочь в глубину леса и привязывает к дереву – всерьез, так, что сама она никогда не смогла бы освободиться.

– Папочка, не надо! – рыдая, просит Аня. – Пожалуйста, папочка, миленький!

– Мне тебя не жалко, – заявляет отец. – Кто ты?

Он не обманывает, не скрывает эмоции. Ему действительно не жалко. Идея победила чувства. И Аня это понимает. Когда, закончив, отец в сгущающейся темноте зашагал прочь, девочка кричит:

– Папа, папа! Я охотница, охотница!!

Отец останавливается, оборачивается…

…На ночлег они встают у реки. Пока Аня разводит костер, отец скрывается в лесу. Возвращается, держа за шею живого зайца. Передает дочери зайца и охотничий нож. Командует:

– Давай. Один раз себя перебори. Дальше ты сможешь.

Аня резко бледнеет. Берет нож. Собирает все силы – и наносит удар. Струя крови оставляет брызги на ее лице. Аня быстро наклоняется в сторону – ее рвет.

…Спустя некоторое время отец спрашивает:

– Как себя чувствуешь?

– Нормально, – отвечает девочка.

Ее голос слегка изменился – из него словно ушла жизнь.

…Меглин и Есеня поднялись по лишенной перил лестнице на третий этаж недостроенного дома. Вокруг – только бетон, пустые глазницы окон. В одном из помещений на полу лежали две мертвые девушки. Обе – в одном нижнем белье и туфлях на высоком каблуке. Рядом стопочками аккуратно была сложена их одежда. В другой стороне на полу стояла пустая бутылка из-под шампанского и пластиковые стаканчики.

– Следов борьбы нет, – сообщил капитан полиции. – Просто уложили и зарезали. Много чего видел. Но чтобы вот так, как овец… Вы вот серийниками занимаетесь. Может, вы мне скажете, зачем они это делают?

– Мотивы разные могут быть, – уклончиво ответила Есеня.

Однако Меглин высказался более определенно:

– Всего два: власть и похоть. Все остальные к этим двум сводятся.

А затем попросил:

– Капитан, вот бы нам кофе сообразить?

– Здесь нигде нет…