– Не вопрос.

– Подожди секунду.

Она подбежала к своей машине, взяла оттуда синюю холщовую сумочку, надела ее через плечо, и они поехали.

– Держись крепче.

– За что?

– За что хочешь.

Она обхватила его за талию, и он рванул с места. Когда они выезжали на шоссе, девушка крикнула:

– Только не гони как идиот, понял?

Они помчались в теплом вечернем воздухе по идеальной глади шоссе. Вскоре Стеф начала дрожать. Скорость поднималась отовсюду, пронизывала ее бедра, живот. Она прижималась к нему, стараясь наклоняться на виражах, с закрытыми глазами, приклеившись щекой к его спине. День постепенно угасал, оставляя на горизонте робкую полоску бледного света. Они проезжали через окраины, леса, поля. Всю дорогу она вдыхала кисловатый запах юноши. Он выпил, потом бегал, потел – она чувствовала это. Запах был физический, не слишком неприятный. Потом, в темноте, этот запах стал ее ориентиром. Тьма заполняла ее. Она не сопротивлялась.

Приехав в акваклуб, Антони пошел в кладовку за бутылкой, а ее оставил одну. Ненадолго, но как только он скрылся, ее стало колбасить от страха. Стояла темная ночь, а она торчала на обочине шоссе, в шортах. При появлении первой же машины ее охватила паника, и она побежала прятаться за ближайшие деревья. Там она и стала ждать, присев на корточки и обхватив руками плечи. Сердце бешено колотилось. Нежно шелестела листва над головой, хотя не было ни ветерка. Когда Антони вернулся, она испытала такое острое облегчение, что чуть не поцеловала его.

– Блин, куда ты подевался?

– Никуда, все нормально.

Она интуитивно искала контакта с ним, взяла его за руку.

– Просто джунгли какие-то. Страшно.

Вместо ответа Антони показал ей бутылку водки и пару газет, которые он прихватил, чтобы разжечь костер.

– Можешь положить все это себе в сумку?

– О’кей. Дай сюда бутылку. Мне надо выпить.

Он протянул ей водку, «Эристоф», теплую. Это пробудило воспоминания. Затрещала, открываясь, пробка. Она сделала два больших глотка и вернула ему бутылку.

– Хорошо.

– Давай поехали, – сказал Антони. – У меня нет никакого желания тут торчать.

Он засунул газеты в сумку Стеф, она уселась в седло у него за спиной, и они помчались прочь. Стеф крепко держалась за него.

По всей окружности озера берег был усеян крошечными светящимися точками костров. На всех пляжах молодые люди устраивали гулянья или разбивали палатки на свежем воздухе. Теоретически они не имели права ни выпивать здесь, ни располагаться лагерем, но традиция оказалась сильнее правил. Летом почти каждый вечер сюда закатывались мальчишки, жгли костры, ходили на головах и засыпали под открытым небом. Такая практика влекла за собой целый ряд неприятностей: драки, разрушения, грязь. Тогда мэрия стала устраивать профилактические кампании, и окрестности запестрели плакатами с напоминаниями о существующих запретах. Случалось даже, что патруль составлял протокол в отношении нарушителей. Но в памяти каждого жителя Эйанжа хранилось воспоминание о ночи на берегу или о поцелуе при луне. Так что победить эту традицию так и не удалось.

Антони и Стеф пришлось довольно долго шагать по американскому пляжу в поисках укромного уголка. По дороге им попалось несколько веселых компаний подростков, которые играли на гитаре и флиртовали, сидя вокруг костра. В конце концов они устроились около больших почерневших камней, уложенных в круг, в центр которого Антони набросал веток и мятых газет. Он чиркнул спичкой, тут же вспыхнул огонь, яркий и желтый. Пламя высветило их лица, удлинило тени. Стеф уселась на песке, подтянув к лицу колени. Он устроился рядом, и они начали пить. Разговаривать было особенно не о чем, им было хорошо, Стеф никуда больше не хотелось. В этой тишине Антони снова подумалось об отце. Интересно, как там дальше все пошло в «Заводе»? На этот раз поговорить о погоде захотелось Стеф. Удобная тема для разговора. Знай констатируй факты.

– Ну и жара. Я больше не могу.

– Ага, – сказал Антони.

– Я даже спать не могу. А ведь у меня дома кондей.

– У всех крыша едет на этой почве. Видела в газете про мужика из Блон-Шан?

– Нет, – сказала она.

Она заранее развеселилась. Оттуда всегда приходили сногсшибательные новости. По такому случаю она залила в себя хорошую порцию водки.

– Семья. Куча детей, бабушки-дедушки, кругом собаки. При этом никто не работал. Ну, понимаешь. И все голые.

– То есть?

– Ну жарко ведь. Они и не одевались.

– Врешь?

– Говорю тебе. Соседи вызвали полицию. Им, видите ли, неприятно было смотреть, как весь этот табор разгуливает с голым задом.

– Ха-ха! Ты серьезно?

– А то. Мне мать статью показала. Вся семейка в чем мать родила. Похоже, легавым пришлось попотеть, чтобы погрузить их всех.

Алкоголь уже укрывал их своими крылами, и Антони, видя, как прикалывается Стеф, начал строить иллюзии. Они рассказывали подобные истории еще и еще, благо такого добра в долине было навалом. Про семьи, где все спали друг с другом, отчего братья, отцы, кузены окончательно заблудились в развесистых ветвях своего генеалогического древа. Про налеты на почтовое отделение с монтировкой в руках, про гонки с преследованием на тракторе, про танцы, заканчивавшиеся стрельбой из дробовика, про «головастиков», про мошенничество с социальными выплатами, про инцесты между тремя поколениями родственников, короче, фольклор.

На противоположном берегу погас один костер.

– Смотри, – сказал Антони.

Она положила голову ему на плечо. Они были вдвоем, в меру пьяные – именно столько, сколько надо, – под защитой ночи, огня, озера. Дальше – лучше. Она поцеловала его. Нервный поцелуй с медикаментозным водочным запахом. Затем очень быстро они откинулись назад и, растянувшись на грубом песке, сплелись ногами. Когда она нащупала через джинсы его член, юноша отпрянул.

– Что? – шепнула Стеф.

Она безотчетно вся извивалась, прижимаясь к нему. Ею овладело желание. Она поцеловала его.

– Сейчас все будет, не беспокойся.

– Я знаю, – сказал он.

Стеф хихикнула, потом приподнялась, чтобы стянуть с себя блузку. Внизу на ней был маленький бюстгальтер без косточек. Сквозь ткань проглядывали соски. Она встала, чтобы сбросить обувь и шорты. На ней были белые, чуть просвечивающие трусики, крошечные по сравнению с объемом бедер. Все ее тело, пышное, как бы переливающееся через край, выглядело одним сплошным декольте.

– Пойдем, – сказала Стеф, – искупаемся.

– Прямо там?

– Идем, говорю.

Она помогла ему встать на ноги и потащила к воде. Ее ягодицы маслянисто покачивались при ходьбе. Ему захотелось снять рубашку.