– Блин! – вдруг заорала Стеф, прыгая на одной ноге.

– Что с тобой?

– Не знаю, наступила на что-то.

Она резко опустилась на землю, чтобы осмотреть ранку.

– Отойди от света, я ничего не вижу.

Усевшись на песке, она положила правую ступню на левое бедро и стала разглядывать ее с озадаченным видом. Антони присел на корточки, чтобы тоже поглядеть, что там такое. Посередине свода стопы на очень бледной коже виднелась четкая миндалевидная ранка, похожая на маленький ротик.

– Неглубокая. Думаю, тебе даже лучше будет искупаться.

– Отнеси меня. – Он поднял на нее глаза. – Отнеси меня в воду. Я не хочу, чтобы туда набился песок.

Антони неторопливо снял джинсы, потом помог ей взобраться к себе на спину. Обхватив его шею руками, Стеф снова почувствовала запах, который вдыхала по пути сюда, и уткнулась любом в затылок юноши. Она становилась простой, терпеливой.

Вода прибывала. Когда они погрузились по пояс, она соскользнула, чтобы быть с ним лицом к лицу. Они опять поцеловались. Она держала его между ног, обнимала руками. Он же поддерживал ее, подсунув под нее руки, ощущая ткань ее трусиков.

Вода была совершенно теплая. Почти до тошноты.

– Хорошая водичка, правда?

– Ага.

Стеф говорила вполголоса, покорно прижавшись к нему. Вода сливалась с небом. Антони думал о мерзостях, которые скрывались в глубине, о сомах, рыбах, о разложившемся трупе младшего Колена. Он заходил все дальше, чувствуя, как между пальцами ног забивается тина. Его передернуло.

– Тебе холодно?

– Нет.

Она положила голову ему на ключицу. Антони все шел. Было уже совсем глубоко. Еще немного, и он перестанет доставать ногами до дна.

– Держи меня, – сказала она.

– Я держу, – ответил Антони.

Как два белых островка среди водного мрака, дрейфовали они, убеждаясь в том, что жизнь – это действительно стоящая штука.

– Постой, – сказала она.

– Боишься?

– Немного.

Он поцеловал ее в ухо. Она начала неуловимо ерзать, прижимаясь к нему. Им было хорошо, вода была все же восхитительная, да и дождя вроде так и не будет. Он нежно укачивал ее, радуясь возможности трогать ее мягкую, тяжелую попу.

– Ничего себе какой он у тебя твердый.

Она произнесла это шепотом, и ему захотелось показать ей, до какой степени это верно.

– Не двигайся, – сказала она.

И начала тихонько извиваться рядом с ним. Через ткань Антони чувствовал бороздку ее «киски», этот шедший изнутри призыв. Она терлась о него, ее дыхание становилось все чаще. Он попытался под водой отодвинуть ткань, чтобы взять ее.

– Нет, – сказала Стеф.

Она крепко прижалась к нему, томная, настырная. От производимых ими движений вода вокруг плескалась равномерным плеском. Юноша погружал пальцы в ее плоть. Ему страшно хотелось тискать ее, войти в нее. Наверно, он даже сделал ей немного больно: она застонала.

– Еще.

– Что?

– Еще, – повторила она. – Сильнее…

Он выполнил ее просьбу, и она снова застонала, громче. Несмотря на возбуждение, Антони испытывал странное чувство одиночества, а еще – значительности происходящего. Лица Стеф он не видел. Ему приходилось в одиночку справляться с темнотой, со звериным присутствием озера, с тяжестью неба. Свернувшись клубочком на уровне его груди, девушка наслаждалась в свое удовольствие. Она по-самочьи, отчаянно вращала и вращала тазом. Антони не мог больше терпеть. От желания погрузиться в эту бездонную мягкость, в эту трепещущую, кроваво-красную сердцевину – в лоно Стеф – у него даже заболел член. Он выпростал руку и обнял ее за талию. Она выгнула спину. Он старался войти в нее прямо через ткань. Потом снова сделал движение, пытаясь высвободить член.

– Тсссс, – сказала Стеф.

– Я хочу тебя.

– Молчи. Так и стой. Держи же меня, блин…

Он обнял ее крепче. Она дышала быстро-быстро, и движения ее бедер вторили ритму дыхания. Он подумал, что сейчас самое время. Она вот-вот дойдет.

– Погоди, – прошептал Антони.

Ему тоже хотелось кончить. В то же время в воде, в темноте это было не так-то просто. Она стиснула его изо всех сил, и откуда-то из самой груди у нее вырвался странный, чуточку нелепый вздох.

– Погоди, – снова сказал он.

Но тело Стеф уже обмякло в его руках, став похожим на брошенную одежду. Она отпустила его и, повернувшись, смотрела ему в лицо. Он быстро сник. Их окружала почти невыносимо выпуклая тишина.

– Отвези меня обратно. Я валюсь с ног. И мне холодно.

Он смотрел, как она выходит из воды. Четко очерченный, плотный силуэт. Она прихрамывала, и от этих неравномерных движений вся плоть ее содрогалась – сексуально и бессмысленно.

– Ты обиделся? – спросила Стеф.

Она растирала себе руки и подпрыгивала на одном месте, обсыхая.

– Нет.

Через несколько минут они смогли одеться и направились к мотоциклу, оставив позади себя догорающий костер. На этот раз Стеф держалась за седло. На прощание, уже на электростанции, Антони получил добро на поцелуй. Несколько дней он старался убедить себя, что это он ее трахнул. На самом деле все было наоборот.

Дела пошли в общем и целом довольно-таки механически, сами собой.

В мае Антони исполнилось восемнадцать. В июне он сдал экзамены по направлению «Наука, технология и сфера обслуживания», без пересдачи, но и без иллюзий относительно дальнейшего развития событий. В любом случае, особого значения это уже не имело. В марте вместе со всем классом он ездил в Мец на форум профориентации. В промерзшем выставочном комплексе учебные заведения зазывали клиентов. В продаже имелись свидетельства о высшем техническом образовании и дипломы инженеров. Были представлены университеты, предлагались кучи пугающих возможностей, о которых он не имел ни малейшего понятия. Был свой стенд и у армии. Антони взял проспектик и поболтал с работавшей там девчонкой, светловолосой хохотушкой в военной форме. Она подарила ему компакт-диск и показала фото морпехов, подводников, пилота вертолета, а также военных сборов в Гвиане.

В апреле он подписал контракт. Пятнадцатого июля он уезжает. Завтра.

А пока, четырнадцатого июля утром, он сделал по холодку обычную утреннюю пробежку – четырнадцать километров. Пробежал через лесок Пети-Фужере, потом вокруг озера до Охотничьего домика. Там сел в свой «Опель Кадетт». В голове у него было пусто, он ощущал себя легким и сильным. Ему было хорошо.