Вики

Семь часов утра.

Мы сидим на кухне за столом. За окнами все еще темно и уже оглушительно тихо. Страна отсыпается после бурной встречи Нового года. Мы же в эту ночь так и не уснули. Все болтали и обнимались. Оба пытались урвать все, до последней секунды.

Красавчик уже принял душ и оделся. Даже несмотря на бессонную ночь, выглядит свежим и бодрым. Чего не скажу про себя. Он пьет кофе с бутербродами, через десять минут ему выезжать.

Я сижу напротив, подогнув под себя ногу. По-прежнему в его футболке, и мне по-прежнему кусок в горло не лезет. Даже вода и та умудряется встать поперек. Уныло кручу в руках полупустой стакан, стараясь не разреветься. Это ужасно несправедливо, что, только сойдясь, нам снова приходиться расставаться!

Шмыгаю носом, глаза печет.

— Вик?

Смахиваю покатившуюся слезинку, мычу в ответ что-то невнятное, кусая губы. Ренат тихонько стучит меня под столом своей ногой по моей ноге, заставляя поднять взгляд.

Поднимаю. Губы поджал и хмурится:

— Не вздумай реветь.

— Не могу. Оно само.

— Ты меня как будто в армию провожаешь, Ясноглазая. Тридцать дней всего. Пролетят, соскучиться не успеешь. Вот увидишь, — заявляет Реня нарочито бодрым голосом, хотя у самого взгляд потерянней моего.

— Я уже. Успела.

— Иди сюда, — тянет ко мне руки, отставляя кружку с недопитым кофе.

Дважды меня просить не надо. Я подскакиваю со стула и огибаю стол, усаживаясь к нему на колени. За шею обнимаю, губами в висок целую. Разок, другой. Мало-о-о! Но на большее времени у нас уже нет.

— Обещай звонить каждый час, Ренат! Ты меня понял?

— Понял. А ты не кисни, идет? Зная, что ты тут слезы льешь, не просыхая, я как работать буду, Вик? Непорядок. Кстати, — лениво гуляет ладошкой по моей голой коленке Красавчик, — тебе не понравится то, что я скажу, но придется привыкать к моим командировкам, Ясноглазая. По несколько раз за год кидают, и месяц — это еще по-божески.

— Отвратительная у тебя работа! — закатываю глаза, порыкивая.

— Зато я крутой парень в форме, — щиплет меня за ягодицу Ренат. — Твои же слова.

— М-да, что-то дорого за крутость приходиться платить…

Допивая кофе, Швец уже на ходу дожевывает бутерброд. Пока я убираю со стола посуду, скидывая в раковину, он с кем-то перекидывается парой слов по телефону. Момент его отъезда неумолимо приближается. Я не могу его остановить. И это бесит!

Мой мозг и сердце входят в коннект и не желают воспринимать такое слово, как «надо». Я даже на мгновение думаю, а не позвонить ли Игорю Антоновичу? Может, он сможет как-то… повлиять на командировку сына? Но тут же отбрасываю эту мысль. Реня такого вмешательства не оценит.

— Квартира полностью в твоем распоряжении, — обувается Ренат, забирая у меня из рук свою куртку, — обживайся, привыкай, вей наше гнездышко, Ясноглазая, — улыбается. — Наличку оставил на комоде. Позже деньги кину на карту. По поводу работы — не парься. Вернусь, и мы вместе что-нибудь придумаем, — раздает последние ЦУ.

— Хм, предлагаешь сидеть у тебя на шее?

— Ни в коем случае. Воспринимай это как вынужденный отпуск, — подмигивает, хватая за руку, притягивая к себе. К моим губам тянется с поцелуем, когда я шепчу:

— Такой отпуск обычно называется декрет.

Швец зависает.

— В смысле? Это ты сейчас к чему?

Я посмеиваюсь.

Ренат отстраняет меня от себя на вытянутых руках, опуская взгляд на мой живот.

— Ты… мы что…?

— Нет, — смеюсь уже громче. — Нет, конечно! Хотя сегодня ночью очень «старались», — обнимаю, повиснув у парня на шее, — а ты хочешь?

— Что?

— Кого, Рень. Детей.

— Сейчас?

Под утро, совершенно неожиданно я поняла, что готова. Не просто к серьезным отношениям, а к семье. Более того — я хочу. Полноценную. Может, конечно, это чувство сейчас усиливалось из-за отъезда Красавчика, но сама мысль, что у меня могла бы всегда быть рядом маленькая частичка него, топочащая ножками по квартире, будоражит мысли.

— Ну, не сиюминутно. С учетом твоей командировки — минимум через десять месяцев. А вообще, я в целом. На перспективу.

Лицо Красавчика озаряет улыбка. Такая соблазнительная, что если бы не его рейс, то к «работе на перспективу» мы приступили бы тотчас же!

— С тобой я хочу все, Вика.

Как бы мы не силились оттянуть момент, но ровно в семь тридцать Ренат ушел. Сорвав последний поцелуй с моих губ, пообещал позвонить, как приедет в аэропорт. И вообще, отзваниваться и писать постоянно, чтобы я не беспокоилась, как он там.

Закрыв за ним дверь, прислонилась спиной к холодному металлу. В квартире стало страшно тихо и угрюмо. Зябко поежилась, обхватив руками плечи. Тридцать дней. В пору завести настенный календарик и зачеркивать числа, начиная обратный отсчет.

Вспомнив про брошенную в кухне посуду и остатки нашего ужина на кофейном столике, побрела наводить порядки. Позже, когда самолет Рената взлетит, возможно, я ненадолго прилягу. Посплю. Днем по плану нужно разобраться с вещами и встретиться с Розой, чтобы как следует отблагодарить ее за активное участие в наших с Реней отношениях.

Без нее…

Да вообще ничего бы не было без нее!

Включаю телевизор, тупо чтобы заглушить тишину. Там показывают какой-то концерт. Слушая вполуха, натираю тряпкой столик, когда взгляд цепляется за рекламу. Подвисаю, плюхнувшись пятой точкой на диван. Рекламируют новый то ли ледовый дворец, то ли каток, приглашая парочки провести праздничные выходные в максимально романтичной обстановке.

Эм…

Честно, даже себе не могу объяснить, какой черт меня в этот момент дернул за поводок. Но подскочила я, как ужаленная. Нашарила глазами в комнате ноутбук Красавчика, все еще плохо понимая, что творю. В пару кликов открыла сайт авиакомпании, которой через два с половиной часа Ренат улетает…

По телу прокатилась дрожь. От макушки до пят охватило волнение вперемешку с предвкушение. Безумие, Вика! А с другой стороны — почему бы и… да!

Ренат

— Ренат, ты уже выехал в аэропорт? — басит в трубку отец.

Я включаю поворотник, перестраиваясь в крайний левый ряд, и только тогда кидаю:

— Уже минутах в сорока от него. Что-то стряслось?

— Уделишь пять минут старику? Есть разговор.

— Ну, если только пять, — перехватываю телефон другой рукой, бросая взгляд на наручные часы. — Два часа до вылета. Опоздать не могу. Сам знаешь.

— Надолго я тебя не задержу, не переживай.