Сельское кладбище, свежая могила с крестом, хохочущий Долгов на приколотом к кресту снимке.

Фотографии с места убийства – окровавленный Долгов с пробитой головой, тот же Долгов в черном костюме на празднике в Парке имени Горького через месяц после смерти...

Потом Катя... Она изменилась, черный свитерок ей идет, она в нем стройнее, моложе... Похудела за это время...

Михась позвонил по мобильному... Он знает мой мобильный? Откуда? Знает, что я Епихин? И это ему известно? Откуда?

Милиция, сержант... Он первым был на месте убийства... У него в шкафу окровавленный пиджак с тремя дырками в спине – вещественное доказательство... Пиджак долговский, Епихин его узнал...

А как понимать старуху в гробу на катафалке? Вроде хохма, но пиджак!

Следующее, что помнил Епихин, – он сидит в пивнушке у Фатимы, а перед ним пустая кружка.

– Я чувствую, вам не помешает третья! – весело сказала Фатима, унося пустую кружку.

– Третья? – удивился Епихин. – А две я уже выпил?

– Во единый дух! – рассмеялась Фатима.

– Ну что ж, третья, так третья... Где наша не пропадала.

И тут он услышал смех в углу, опять какой-то глумливый, надсадный, с хрипотцой – так смеются не над анекдотом, не над забавной историей, так злорадно можно смеяться только над кем-то.

Епихин оглянулся.

В углу сидели Михась и Алик. На него не смотрели, оба были заняты друг другом, и перед каждым стояла полная кружка пива.

Убирать надо обоих – неожиданно пришла Епихину спасительная мысль. Знает Михась мой телефон или не знает, значения это уже не имеет. Надо убирать обоих. Назначить встречу где-нибудь в укромном месте, якобы для того чтобы вручить деньги, за деньгами они придут, никуда не денутся. За деньгами придут куда угодно... У меня просто нет другого выхода... Я, похоже, слегка тронулся умом, но эта мысль вполне здравая, хорошая мысль, правильная. Пистолет, правда, у них остался... Ничего, Жанна выручит. А впрочем, можно поступить иначе... Пусть вернут пистолет так же, как и получили – через камеру хранения. Если вернут, – тут же усомнился Епихин. Но эти рассуждения ему понравились, он почувствовал под ногами твердую почву здравости и понимания.

Фатима поставила перед ним пиво и молча отошла к стойке, хотя обычно всегда находила словечко, которое если и не радовало клиента, то хотя бы давало ощущение, что его видят, чествуют, любят. Но, столкнувшись с отрешенным взглядом Епихина, Фатима не решилась ничего произнести.

За спиной у Епихина опять раздался надсадный хриплый хохот, Михась с Аликом никогда так себя не вели. Может, они были не слишком воспитанны, образованны, но правила приличия у Фатимы всегда соблюдали. И сейчас вот, оглянувшись на их хохот, Фатима вскинула кавказские свои брови, обвела посетителей недоуменным взглядом. Дескать, что это с ними сегодня?

И подошла к Михасю с Аликом.

– Ребята... Кроме вас, здесь никого не слышно... Что-нибудь случилось?

– Все, все, все! – Михась закрыл рот ладонями, давая понять, что его уже больше никто не услышит. Алик сложил руки на груди и покорно склонил голову.

И тут Епихин вспомнил, что его ждет следователь. Правда, встречу он назначил на утро, а сейчас далеко за полдень, но Епихин решил не откладывать и отправиться по вызову немедленно.

В этот момент зазвонил мобильник в его кармане.

– Анпилогов беспокоит, – произнес следователь вместо приветствия. – Мы вроде бы того, что договаривались повидаться, Валентин Евгеньевич? С вами ничего не случилось?

– Если я начну рассказывать обо всем, что со мной случилось и продолжает случаться, уважаемый Иван Иванович... То разговор у нас с вами получится не на одну бутылку, – слова Епихин произносил более свободно, нежели этого требовалось, в его голосе прозвучала даже некоторая развязность, и Анпилогов это услышал.

– Простите... вы трезвы? – спросил он.

– Я подумал, что немного пива не помешает нашей беседе, а, Иван Иванович?

– Надеюсь.

– А я даже уверен, – усмехнулся Епихин, – после третьей кружки он уже начал забывать об утреннем катафалке.

– Я жду вас, Валентин Евгеньевич.

– Мчусь! Буду минут через сорок-пятьдесят... Пробки, знаете ли... А общественный транспорт непредсказуем.

– До скорой встречи, – и Анпилогов отключил связь.

Епихин подошел к стойке, расплатился с Фатимой и не слишком уверенной походкой направился к выходу. У самой двери он пошатнулся, но, ухватившись за косяк двери, на ногах все-таки удержался. И опять услышал за спиной тот же смех. Постоял, не оборачиваясь, но решил все-таки уйти, не выясняя отношений. Поднялся наверх, вышел на Ленинградский проспект, дождался троллейбуса, а когда вошел в следственный отдел, то увидел, что возле двери с табличкой «И.И. Анпилогов» сидят Михась и Алик.

Оба в наручниках.

Напротив них стоял конвоир с коротким автоматом.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Епихин и постучал в табличку.

– Открыто! – раздался из-за двери веселый голос.

Епихин вошел.

И первое, что увидел, – неестественно белые острые зубы следователя, точно такие же он видел сегодня у старухи, которая выглядывала из гроба.

– Там у вас в коридоре ребята в наручниках сидят, – зачем-то сказал Епихин.

– А! – небрежно махнул рукой Анпилогов. – Они каждый день приходят. Посидят-посидят и исчезают.

– Как? – не понял Епихин. – Сами по себе исчезают?

– И появляются, и исчезают сами по себе... Все хотят какие-то чистосердечные показания дать...

– Дают?

– Говорю же – исчезают.

Епихин некоторое время молча, исподлобья смотрел на следователя, потом подошел к двери и выглянул наружу – коридор был пуст. Не было и конвоира. Он снова вернулся и сел у стола.

– Исчезли? – весело спросил Анпилогов.

– Исчезли.

– Вот так каждый день.

– Но ведь это как-то должно объясняться, – неуверенно проговорил Епихин.

– Нет этому объяснения, – уверенно сказал Анпилогов. – Нет, и все тут. В мире много необъяснимого, но чтобы не будоражить народы, правительства не публикуют этих сведений. И правильно. Зачем, когда есть жилищная проблема, загрязнения среды, беспризорность... Какие покойники, какие кладбища... Пусть они там сами решают свои проблемы, хватает забот и без них.

– Кто решает? Где – там? – оцепенело спросил Епихин.

– Ладно, оставим это. У нас есть о чем поговорить. Как вы, наверно, догадываетесь, убит ваш директор...

– Почему догадываюсь? – Епихин нервно передернул плечами. – Я знаю об этом.

– Тем более! – с подъемом воскликнул Анпилогов. – Тем более!