вгонял в пистолет новые пули. Он, в отличие от госпожи Устиновой, перенёс внедрение мозготряса в извилины без особых последствий и считал, не сомневаюсь в этом, случившееся досадной мелочью, куда более терпимой, чем утро после грандиозной попойки.

Слуга Устиновой, тот, что нес свёрток с зонтом, чуть тряс головой, был бледен, но уже крепко стоял на ногах. А вот его товарищу не повезло. Того, видно, как раз и жрал мозготряс, когда мы появились и испортили всю трапезу. Не знаю, сколько гадина успела откромсать личности, но лакей так и не пришёл в себя, как мы его ни тормошили.

– Ну, он жив, – оценил Август. – Вполне возможно, через несколько дней очнётся и будет считать за удачу, что забыл лишь значения некоторых слов, да имена кого-то из близких. Вы вернулись вовремя, иначе он превратил бы его мозги в кочан гнилой капусты. А следом и наши.

Капитан куртуазно наклонился над росской, подал ей руку, повинившись:

– Простите, ритессы, что наша экскурсия пошла столь неудачным путём. Право, это только моя вина.

– Всё кончено? – спросила женщина, с благодарностью принимая помощь. – Это было… мерзко. Он шептал мне прямо в голову, и я ощущала себя безвольной тлёй.

– С мозготрясом да, спасибо риттеру Люнгенкрауту и его прекрасной помощнице. – Лёгкий поклон в нашу сторону. – Но мы не знаем, кто здесь ещё остался. Как минимум четыре плодожора тоже могли получить свободу.

– Мы видели седьмую дочь, – сказала Ида.

Я рад бы поговорить, но мой язык теперь вообще стал непослушен и поэтому диалог мне недоступен.

Капитан, услышав эту новость, ничего не сказал. Лишь дёрнул бровью. Он, в отличие от колдуньи, не так опытной с Илом, знал, что эти существа никогда не проникали в Айурэ. Слишком они мелки и слабы для того, чтобы самостоятельно пересечь Шельф.

А вот поди же ты, дери её совы.

Я бы и сам не поверил, если бы не увидел проворную бестию собственными глазами. На ум сразу же пришёл портал муравьиного льва, а еще суани, по теории Фрок прячущийся где-то в городе.

– Нам стоит выбираться. Но не спеша. До выхода отсюда не больше пяти минут.

– А мой слуга?

Капитан придирчиво осмотрел человека с ранеными… мыслями:

– Буду откровенен, ритесса. Если мы его понесём, то будем вынуждены занять руки вашего слуги и Рауса. А это ослабит нашу и без того слабую компанию. Если кто-то нападёт, то…

Он не стал продолжать.

– Василий хороший слуга. Я предлагаю запереть меня с моими людьми. Я всё равно бесполезна в бою. – Росска мотнула головой на пустой загон. – Никто к нам не проберётся. Когда вы поймёте, что безопасно, вернётесь за нами.

– Оставить вас без защиты… одних. Довольно рискованно.

– Вести её вперёд – тоже, – возразила Ида. – В клетке, на мой взгляд, будет гораздо безопаснее. Во всяком случае, твари Ила точно внутрь не попадут.

Капитан засомневался и протянул свой пистолет колдунье:

– Только если вы останетесь тоже.

Она поразмышляла мгновение, кивнула:

– Без магии я обуза. Останусь. Но вы не можете идти без оружия. Я не возьму его.

Я потряс верными вилами, говоря, что мы вооружены до зубов и дадим отпор даже Светозарным.

– Сашка, дай ми иглу27, – приказала жена посла на росском.

Слуга взялся за изогнутую ручку зонта, повернул её и вытащил узкий клинок длиною в три фута.

– Дай му то28.

Лакей передал шпагу Капитану. Тот чуть изогнул бровь:

– Ваша предусмотрительность поражает в самое сердце, госпожа. Благодарю.

Мы внесли находящегося без сознания лакея в загон, Ида на прощание взяла меня за запястье и сказала с тревогой:

– Осторожнее, пожалуйста.

После мы их закрыли. Я подумал, что даже если нас кто-нибудь сожрёт, рано или поздно Солнечный павильон очистят и наших «узниц» выпустят.

– «Осторожнее, пожалуйста»? Я уже говорил, что вы прекрасно смотритесь вместе? – усмехнулся Капитан.

Я пожалел, что из моего рта сейчас могут вырываться лишь «ба», «бе», «бя», «м-м-м» и «пфхашщчшь» и я не могу сострить.

– По прямой. – Август пошёл первым и, не оборачиваясь, произнёс: – Тревога наверху смолкла. Надеюсь, их там не сожрали.

– Бобебят бобовы.

– Прости, что?

Я отмахнулся. Проклятый мозготряс. Но головы всё равно полетят, стоит хотя бы одному посетителю погибнуть из-за…

Из-за чего?

Чьей-то халатности? Саботажа?

Без разницы, кто виноват. Но этого не должно было случиться ни при каких обстоятельствах. «Звери» не могут попадать к зрителям. На арене такое количество барьеров, что их не сломать и за час. Да ещё и незаметно для колдунов, работающих здесь на защите.

А уж мозготряс… Эта тварь скована таким количеством ментальных печатей, что, чтобы содрать их с неё, надо обладать изрядной долей безумия. В Иле её выслеживают и усыпляют на расстоянии, прежде чем подойти. А на арене она действует, дай Рут, в одну двенадцатую от своей настоящей силы и не может коснуться ни одного из зрителей.

А тут… такое.

– Полагаю, всё дело в седьмой дочери, которую вы видели.

Я не задал никаких вопросов, и он продолжил развивать свою мысль:

– Необычная тварь в необычном месте. Где ей не… хм… место. Уверен, что блоки с мозготряса сняла она. Или некто через неё, как посредника.

– Бы бебаешь из… – Я сплюнул.

К совам разговоры!

– Да, приятель. Лучше потом обсудим, – с сочувствием проронил Август. – Но седьмые дочери – отличные вместилища для переноса чужих заклинаний. Во всяком случае, в Иле. Вспомни, как через такую незначительную тварь открыли портал. Здесь же точно так же. Прекрасный проворный шпион, способный внедриться во вполне охраняемые места.

За каморами циклопического барабана, куда загоняли существ, прежде чем поднять их на бой, мы нашли ещё одно перекушенное пополам тело надсмотрщика над «зверьми», а после уже оказались у входа, так и не встретив ни одной твари Ила или хоть кого-то живого. Там лежала туша плодожора.

Август хладнокровно тронул носком ботинка ярко-оранжевую, лохматую бестию.

– Расстреляли. – Он изучил раны на боках, затем следы от пуль на стене. – Но им это особо не помогло. Там в программке писали. Сколько их было? Четверо? Ну, значит, трое прикончили стрелков.

Мы подошли к подъёмнику, на котором спустились сюда. Сама платформа отсутствовала, была на ярус выше, тяжело и густо пахло кровью, люди валялись поломанными марионетками. Дверь на лестницу сорвана с петель.

Наверху – тишина. Ни выстрелов, ни криков.

Я склонился над телами. Погибших было, кажется, пятеро (во всяком случае, среди фрагментов я нашёл пять голов), но ни у одного не нашлось целых ружей. Плодожоры, порядком разозлённые сопротивлением, разгрызли челюстями все «огненные палки», что плевались в них, прежде чем уйти наверх.

Клинков у погибших, к сожалению, не нашлось. Так что я остался с вилами, посетовав про