Подъёмник вздрогнул и медленно начал опускаться. Мы с Капитаном переглянулись, а затем не сговариваясь бросились назад. Всё же слишком мало в нас веры в человечество, особенно когда вокруг творится ерунда на радость совам.

Мало ли кто идёт по нашу душу. Не желаю умирать с глупым лицом, встретив кого-нибудь вроде Горького Дыма.

Мы нырнули в дальнюю камору барабана – широкую тёмную нишу, заканчивающуюся тупиком-створкой.

Но это был не Светозарный. Шестеро в одежде уборщиков павильона, вооружённые короткими егерскими ружьями. Вышли, рассыпались двойками, застыв. Двое целились прямо в нас, точнее, во мрак.

И, признаюсь, это было довольно странное зрелище. Отчего странное? Да всё просто. Ребята, которые должны убирать навоз да подкладывать корм в загоны, не носят ружья егерских полков и не двигаются без команд столь слаженно, зная свою пару и задачу.

Сразу понятно, что у них имеется военный опыт, и возникает вопрос, к чему это незнакомцы решили устроить маскарад.

Они не шевелились, подъёмник, гудя, ушёл вверх, и я забыл дышать, пока он снова не спустился. Двое пришедших, одетых столь же обычно для этого места, встали за спинами стрелков, и невысокий парень со стрижкой «под горшок», придававшей ему донельзя нелепый вид, проронил:

– Двух плодожоров прибили, один вырвался в город. Времени немного. Мозготряс больше не представляет угрозы. Давно должен обожраться и теперь спит. Я не чувствую его силы. Найдите его, мне нужна выжимка. Если кто-то еще дышит и увидит вас, добейте. Вперёд.

Пары разделились, двинулись в разные стороны. Без суеты, но немедля. К одной из них, устремившейся влево, присоединился говоривший, а молчащий, встав на платформу, поднялся наверх.

– Как интересно. – Капитан едва ли не мурлыкал. – Занимательные ребята пришли ради мозготряса. Выжимкой, полагаю, назван мешок в его мозгу, где хранится энергия тех, кого он убил.

Угу. Хорошая штука. И редкая.

– Они не оставят нас в живых.

Ясно даже дятлу, что не оставят.

– Бвое пропфих семерых. – Речь постепенно восстанавливалась, хотя перед левым глазом всё ещё плавало тёмное пятно.

– Будем действовать тихо.

Мне нравилось, что командир «Соломенных плащей» порой ведёт себя словно безумец. С ним не соскучишься. Полностью поддерживаю его кровожадность.

– Надо уничтожить лишь тройку. Тот, что спустился вторым и пошёл с парой, колдун. Видел у него солнцесвет? Нам нужен цветок.

Я осклабился, полагаю довольно жутковато, судя по тому, что половина лица не слушалась. Прекрасный план. Забрать солнцесвет и передать его Иде. Кобальтовая колдунья – наш лучший вариант в сложившихся обстоятельствах.

– Оставь вилы. Они неуклюжие. – Август приподнял штанину и извлёк из ножен на голени узкий нож с небольшой кривизной клинка. – На тебе колдун. Заткни его сразу.

Мог бы и не учить. В любом боевом отряде в первую очередь следует выбивать носителей ветвей.

Они шли шагах в тридцати, мы тенями крались за ними по пятам, постепенно сокращая дистанцию. Удивительно, что в такие моменты кажется, будто ты издаёшь сотню громких звуков, которые никогда не замечаешь в обычное время. Опилки шуршали, я дышал слишком громко, одежда шелестела. Я то и дело вскидывался, ожидая, что кто-нибудь из них вот сейчас обернётся, и молился чтобы из смежного коридора не появилась другая группа стрелков.

Мало ли как они там плутают и куда в итоге выйдут.

Капитан, проклятущий совиный сын, двигался параллельно мне с рожей человека, совершающего утренний моцион, дабы нагулять аппетит перед завтраком. Я, пожалуй, завидую его вечной невозмутимости. Наверное, это такая уникальная способность благородных блондинов – плевать на опасные события, которые происходят рядом. Фарфоровые куклы, которых не касаются земные беды – вот он из какой породы.

Я опередил Августа на несколько секунд.

Колдун, за спиной которого я оказался, почувствовал движение, начал поворачиваться, и я вогнал клинок ему в шею.

Не скажу, что я жесток. Жестокость – оружие, которое часто ранит тебя столь же больно, как и врага. Пускай ты и не сразу замечаешь эти раны. Я рос довольно добрым, можно сказать, жалостливым ребёнком. Но семейная школа Фрок сильно закалила меня излечив от уверенности, что в мире существуют лишь любовь, добро, справедливость и этим с тобой готов делиться каждый прохожий. А Рейн и вовсе выжигал из меня «мои слабости» целенаправленно, чтобы я мог выжить в Иле.

Ну, что же. Порой старший братец мог бы гордиться мной, раз уж я на это не слишком способен.

Я выдернул нож, и из сонной артерии ударила тугая струя горячей крови. Часть попала на меня, я толкнул колдуна, из-под губ которого полыхнуло лиловым, в сторону начавшего разворачиваться стрелка. Носитель ветви влетел в солдата, выронив изо рта руну, сбил ружье вниз.

Справа на троицу обрушился ураган, которого звали Капитан. Этот действовал с ледяной расчётливостью механизма, созданного лишь для того, чтобы проделывать в людях лишние дырки.

Клинок из ручки зонта волновал воздух гудением злого шмеля.

Парень, в которого врезался колдун, сейчас уже лежащий на опилках и пытавшийся зажать рану на шее непослушными руками, оскользнулся на крови, ружьё задралось вверх и слишком уж громко бахнуло в потолок. Капитан нанёс три быстрых укола, затем развернулся к оставшемуся стрелку, хладнокровно перехватил ствол левой рукой, отвёл от своего лица.

Грохнуло.

В дело вступила шпага.

Это была утончённая работа мясника. Но я не остался, чтобы восхищаться искусством уничтожения ближнего своего. Жизнь такая штука, что я, если повезёт (или точнее – не повезёт), ещё не раз увижу командира «Соломенных плащей» отправляющим на суд к Рут всяких мерзавцев.

Счёт шёл на минуты. Полагаю, стрельбу слышали все.

Я наклонился над колдуном, поймал его стекленеющий взгляд, когда, откинув полу куртки, выудил из пенала на поясе колбу с солнцесветом. Он пытался запомнить моё лицо, хотя чем это поможет ему на долгой дороге, которая начнётся уже секунд через тридцать, я не знал.

Я бросился прочь, доверив Капитану добивать последнего. Уж с этим он справится как-нибудь без моего участия.

Ничего удивительного, что, поблуждав здесь сперва с гидом, затем с Идой, а после и с Августом, я вполне хорошо ориентировался в подземелье под ареной. Не плутал.

Коридор, под прямым углом примыкающий к тому, по которому я бежал, преодолел прыжком, пролетев открытое пространство со скоростью чайки, нырнувшей за мелкой рыбёшкой.

Мне показалось, что прямо в лицо харкнуло огнём, но стрелок замешкался на долю секунды, пуля прошла в паре дюймов за спиной, угодила в камни.

Я поддал, повернул налево, к загонам, и снова грохнуло с опозданием – второй номер разрядил ружьё.

– Туда побежал! – крикнул кто-то.

Когда они спускались, я видел, что у них ножи на поясах, но надеялся, ребята решат перезарядить ружья.