А вот опутывающая голема тяжелая бронзовая цепь, прикованная к неподъемному валуну – это явно дар местных почитателей, не желающих расставаться со своим божеством.

– Он говорит, – уныло загудел вдруг оракул, – что ты глухая.

– Мне достаточно того, что ты слышишь, – отозвалась я, – пусть скажет, чего он ждет от меня. Лучше на языке Эргоса.

– Хорошо, – так же уныло согласился оракул по-эргосски, и сам вытаращил изумленно глаза, – ты знаешь меня?

– Ты – голем, – сказала я спокойно, – а твой хозяин – могущественный маг. И раз ты тут – значит ему нужна помощь.

– Я не там, – поправил он, – там мой посланец, и он действительно голем. И мне наконец повезло… если ты сможешь помочь.

– Смогу. – пообещала, не раздумывая ни секунды. Кому-то другому – еще посомневалась бы, но не ему. – Куда идти?

– Ты можешь освободить голема?

– Да.

– А выйти из того места?

– Тоже.

– Голем покажет дорогу, как только вы окажетесь на свободном от бронзы месте.

Я сочла это условие логичным. Ведь медь заглушает ментальные посылы, отправляемые голему хозяином.

Да и направление кокону лучше указывать, стоя на тропе, а не сидя в норе. Значит сейчас у нас первоочередная задача – выбраться на эту самую тропу.

Разумеется, я могу найти отсюда путь к выходу, да и Юнелия подскажет. Но сначала нужно освободить голема. И попутно решить очень важный вопрос: отправиться спасать отшельника самой, прихватив принцессу – или доверить эту честь магистрам ордена? С одной стороны, мне очень хочется первой увидеть человека, чьим имуществом и знаниями мы с Хирдом так беззастенчиво пользовались несколько лет.

А с другой – неотложная помощь нужна девчонке не менее, чем отшельнику. С первого взгляда было ясно, что ей необходимо срочное мытьё горячей водой, лечение и нормальная еда. В волосах принцессы, слепленных жирной глиной в замысловатую, засиженную мухами башню непонятного цвета, наверняка уже живут квартиранты, а несколько напяленных на нее жутких одежек едва колом не стоят от грязи.

Я могла бы решить эту проблему очень просто, отправить принцессу в надежном коконе в сторону ближайшего гнезда магов, а сама уйти к отшельнику… но прощальный взгляд Хирда до сих пор жжет душу невысказанным укором.

Это они считали, будто убегающие в джунгли медведи смотрят только вперед. Но я-то знала, что мчащемуся к цели кокону все равно, куда смотрит сидящий внутри пассажир, и потому глядела на них. Обязательно стараюсь присматривать за принцем, если уверена, что он этого не замечает.

С того самого случая, еще лет шесть назад, когда я случайно поймала горничную на добавлении в его взвар приворотного зелья. Как выяснил позже Густав, девушку подкупила одна из молодых фрейлин, миленькая бесприданница, решившая таким простым способом позаботиться о своем будущем. Разумеется, ей, как и всем вокруг, было известно, что имений у Хирда нет, но рассудила фрейлина очень здраво, что жить хуже он от этого не стал. И никогда не станет. Зачем ему имения, если во всех замках и дворцах отца и брата Хирда ждут роскошные покои и изысканные блюда?

И никто никогда не выгонит ни его, ни семью, история рода таких случаев не знает, за исключением предателей.

Практичную леди отправили в монастырь, а позже она даже вышла замуж. Ну а я с того дня очень бдительно приглядывала за всеми крутившимися возле брата кокетками, без сомнений сдавая Густаву всех, в ком замечала притворство, лживость или откровенную корысть.

Отчасти потому и не спешила признаваться в своем невольном обмане. Ведь стоило мне стать девушкой, как отношение всех придворных прелестниц моментально изменилось бы. Конечно, каждая отреагировала бы по-своему, охотницы за женихами насторожились бы и притаились, а интриганки ринулись плести сети, стараясь вовлечь меня в лживую дружбу или каверзные ловушки.

А я за такой внезапный приступ наивной детской честности не получила бы ни малейшей радости. Одни потери. И навсегда утратив звание лучшего друга Хирда и его напарника во всех затеях. обрела бы лишь сомнительное удовольствие от общения со змеиным клубком.

А стать одной из ветреных кокеток, строивших Хирду глазки во время балов и званых обедов, мне не позволили бы бдительные королевы и собственная гордость.

Хотя ни о чем подобном я даже не помышляла, и ни на что особо не рассчитывала. Хватило времени осознать, насколько бесплодны любые надежды, ведь увидеть во мне девушку он не захочет никогда.

И до конца не простит Альяне уничтожения самого лучшего и верного друга, почти брата. Для него я всегда останусь в первую очередь – мелким. Братишкой, другом, напарником и телохранителем.

И потому, досконально просчитав однажды все грядущие за признанием потери, я и держалась так упорно за чужую внешность.

А теперь истово радуюсь, что меня пока не гонят из телохранителей, и подавать к этому повод не собираюсь. Поэтому и действовать буду по собственному плану.

– Слушайте внимательно, – заявила строго, глядя на оракула и его госпожу, – ваш бог признал меня своей главной жрицей, и сообщил, что ему нужен храм. Место где строить – он укажет лично, здесь ему тесно и плохо. У кого ключ от этой цепи?

– Бог не пускать! – визгливо возмутилась мать вождя, и тотчас взлетела под низкий потолок кельи, болтая ногами и беззвучно разевая рот.

– Он рассердился, – печально сообщила им, приподнимая невидимой лапой огромный булыжник и просто снимая с него цепочную петлю. – нельзя так грубо командовать богами. Они добрые, но дерзости не прощают.

Моя лапа в это время виток за витком снимала с голема цепь.

– Нельзя, – предсказуемо взбунтовался оракул и тотчас безмолвно дергающимся кулем повис рядом с правительницей.

– Как здорово, – восхищенно протянула Юнелия, и вздохнула, – а раньше он так не делал.

– Просто прежде у него не было правильной жрицы, – кротко пояснила я, создавая кокон наподобие носорога, но со шкурой хамелеона.

Впереди разместила два нешироких сиденья лицом друг к другу, а позади простой багажный закуток, куда сразу сунула голема.

Скользнув в кокон на заднее место, усадила напротив принцессу.

– Прощай Урдо, – махнула напоследок не сводившему с нас взгляда вождю, закрыла кокон и направила его к выходу.

И чуть не оглохла от безнадежного воя волчицы, потерявшей молочного щенка. Выла бившаяся о стенку кокона Юнелия, отчаянно, как пойманный зверок, царапая и трепля щит в напрасной попытке вырваться наружу.

– Нет, – рыдая, кричала принцесса, – я не хочу, выпусти…

– Так, – останавливая носорога, строго прикрикнула на нее, – объясни внятно, чего ты ревешь? И чего не хочешь?

– Уходить не хочу, – горько бормотала она, размазывая по щекам глину, – тут останусь.