— Значит, Ястреб и Гарпия обсуждают государственные проблемы, — тихо заметила Дага.

— Постыдись, Элен! Не ожидал, что ты такая ханжа, — упрекнул ее с лукавой улыбкой Коннор.

— Я знаю, это не мое дело, однако в старину у входа должны были стоять евнухи или кто-то вроде.

— Вот поговори еще, и Санта-Клаус бросит тебе в чулок раскаленную головешку.

— Обойдусь — меня устроит новый автоматический пистолет, который приняли на вооружение в ФБР, — усмехнулась Дага. — Они походят на ребятишек. Это просто неприлично.

— Послушай, Дага…

— Да знаю — он наш босс, взрослый человек и нам следует отвернуться, чтобы не видеть происходящего. Успокойся, Пит. Неужели ты считаешь, что я проболтаюсь репортерам? — Она открыла дверь, ведущую на пожарную лестницу — там стояли три агента Секретной службы, и два из них держали наготове автоматы.

— А я только собирался пригласить тебя пропустить стаканчик на ночь, — произнес Коннор с каменным выражением лица. Это была шутка. Ни он, ни Дага не брали в рот спиртного во время работы — а на работе они находились почти всегда. Нельзя сказать, чтобы Коннор не думал временами о том, как бы завалить Дагу к себе в постель. Он был разведен, и Дага тоже, но это не привело бы ни к чему хорошему. Она тоже понимала это и потому ухмыльнулась.

— Я бы не отказалась — они в этой стране пьют вино, которое мы в детстве считали соком. Ну что у нас за паршивая работа! — Она взглянула вдоль коридора. — Все на местах, Пит. Думаю, можно отправляться спать.

— Тебе действительно понравился этот десятимиллиметровый пистолет?

— Пристреливала один на прошлой неделе в Гринбелте. Первая же обойма легла кучно. Лучшего трудно ожидать, милый.

Коннор остановился, посмотрел на нее и рассмеялся:

— Боже мой, Дага!

— Считаешь, кто-нибудь может нас заметить? — Д'Агустино посмотрела на него невинным взглядом. — Теперь ты понимаешь, что я имею в виду?

— Господи, да разве итальянцы бывают святошами?

Элен ткнула старшего агента локтем под ребра и пошла к лифту. Коннор прав. Она превращается в какую-то ханжу, а это ей совсем не свойственно. Она была страстной по натуре, но ее единственная попытка создать семью закончилась неудачей, потому что рамки семьи были слишком узки для двух самостоятельных властных людей, и к тому же итальянцев. Она понимала, что позволяет предрассудкам влиять на ее суждения. Это плохо, даже если касается вопроса одновременно тривиального и не связанного с ее работой. Ястреб имеет полное право заниматься чем угодно в свободное время, но у него был такой взгляд… Неужели он влюбился в эту стерву? Интересно, допускали подобное другие президенты? Наверно, признала она. Они были всего лишь мужчинами, а все мужчины иногда думают не головой, а тем, что у них ниже пояса. Дагу оскорбляло лишь то, что президент превратился в слугу такой ограниченной особы. Но подобная точка зрения, тут же поняла она, была странной и непоследовательной. В конце концов, она принадлежит к числу свободно мыслящих женщин. Почему она допустила, чтобы это беспокоило ее? Слишком длинный день, решила Дага. Ей нужно отдохнуть, а через пять или шесть часов снова надо вставать на дежурство. Черт бы побрал эти поездки за океан…

* * *

— Тогда что это? — спросил Куати сразу после восхода. Весь предыдущий день он отсутствовал — проводилось совещание с другими руководителями партизанских отрядов, а потом Куати ездил к своему врачу. Госн знал об этом, хотя и не мог спросить о результатах.

— Не знаю точно, — ответил техник. — Думаю, устройство для создания радиолокационных помех или что-то в этом роде.

— Очень интересно, — сразу послышался ответ командира. Несмотря на разрядку в отношениях между Востоком и Западом — или как это называют политики, — дело оставалось делом. У русских все еще была армия, которая нуждается в оружии. Меры, принимаемые против этого оружия, всегда представляли ценность. Особенный интерес русские проявляли к израильскому снаряжению, поскольку американцы пользовались израильскими разработками. Даже устаревшее снаряжение показывало, в каком направлении работают их инженеры, и помогало разгадать действие современных систем.

— Да, мы сможем продать его нашим русским друзьям.

— Как проявил себя американец? — спросил Куати.

— Просто великолепно. Он мне нравится, Исмаил. Теперь я понимаю его лучше. — И техник объяснил почему.

Куати кивнул.

— Как нам поступить с ним?

Госн пожал плечами.

— Пусть пройдет курс, научится владеть оружием. Посмотрим, как он притрется к нашим бойцам.

— Хорошо. Я пошлю его туда утром, чтобы посмотреть, что он может. Сколько тебе нужно времени, чтобы разобраться в этой штуке?

— Я собирался поработать сегодня.

— Тогда не буду тебе мешать.

— Как чувствуешь себя, командир?

Куати нахмурился. Самочувствие его было ужасным, но он пытался убедить себя, что отчасти это объяснялось заключением какого-то договора с израильтянами. Неужели это происходит на самом деле? Разве такое возможно? История утверждает обратное, но вокруг так много перемен… Какое-то соглашение между сионистами и саудовцами… Чего еще можно ожидать после войны с Ираком? Американцы сыграли свою роль в этой войне и теперь предъявляют к оплате какой-то счет. Это разочаровывает, но такого следовало ожидать, и любые шаги американцев отвлекут внимание от недавних зверств израильских оккупантов. Эти люди, хотя и называют себя арабами, оказались бабами и безо всякого сопротивления подчинились огню и смерти… Куати покачал головой. Это не метод ведения войны. Значит, американцы предпринимают что-то, чтобы ослабить воздействие политического взрыва, вызванного бойней на Храмовой горе, а саудовцы лижут им пятки, словно болонки. Никакие договоры, никакие соглашения не смогут оказать влияние на борьбу палестинцев за свободу. Да и я скоро почувствую себя лучше, подумал Куати.

— Это неважно. Сообщи мне, когда узнаешь что-то определенное.

Госн понял, что разговор окончен, и вышел. Здоровье командира беспокоило его. Куати серьезно болен — это он узнал у своего зятя, — но насколько тяжела его болезнь? Как бы то ни было, пора приниматься за работу.

Мастерская выглядела полуразвалившимся сараем с деревянными стенками и крышей из рифленого железа. Если бы она походила на что-то более солидное, пилот какого-нибудь израильского истребителя-бомбардировщика Ф-16 уже давно уничтожил бы ее.

Бомба — Госн все еще думал о ней как о бомбе — лежала на глиняном полу. А-образная опора — подобно тем, что используются для погрузки тяжелых предметов, — была установлена вчера в соответствии с его указаниями, чтобы он мог передвигать бомбу в случае необходимости. Госн включил свет — он любил работать в ярко освещенном помещении — и посмотрел на… бомбу.

Но почему я называю этот предмет бомбой? — спросил он себя. Госн покачал головой. Начинать нужно с люка, это ясно. Работа предстояла трудная. При ударе о землю наружная оболочка бомбы деформировалась и петли люков внутри ее были, несомненно, повреждены… Но у него достаточно времени.