санитарами бригады сортировки, вольнонаёмный полкового лазарета 7-го Сибирского полка, Пронькин Гаврила Никитич, последние часы он с…

— Я думаю, Гаврила Никитич и сам может кратко обрисовать обстановку с турецкими пленными, ведь так, молодой человек? — Протасьев снял свою фуражку, аккуратно промокнув белоснежным платком лысину и посмотрев на меня строгим взглядом.

— Так точно, вашсиятельство! — я вытянулся в струнку. Ничего, не убудет… Надо было сдать назад, ибо дальнейшее моё общение в том же ключе, похоже, могли, мягко говоря, неправильно понять. Чёрт возьми, я на минуту забыл, что тут помимо высоких чинов ещё и много титулованных дворян. А я, получается, как минимум дважды нарушил субординацию и политес! Ну, выноси меня, матушка, судьба Миротворца! — Разрешите доложить, первая смена сортировки завершена. Личный состав проходит санобработку и отправлен для принятия пищи и часового отдыха. Поскольку нам не был представлен численный состав эшелона с пленными, я был вынужден вести текущий счёт больным, раненым и умершим. По характеру заболеваний, возрастному и чинному составу контингента в скором времени отчёт предоставит мой начальник, военный врач РОКК, коллежский асессор Вяземский. В ходе сортировки общего числа пленных в двенадцати вагона исходя из среднего числа турок на вагон двадцать-двадцать четыре человека, нами было проверено примерно двести восемьдесят восемь человек. Из них вынесено в обсервационный пункт и подвержено полной санобработке: стрижка, обмывание с дегтярным мылом, присыпка, удаление остатков одежды — сто девяносто три пленных. Состояние почти у всех тяжёлое или средней тяжести. В вагонах и рядом с ними определено порядка восьмидесяти трупов, подлежащих немедленной, повторяю, немедленной утилизации из-за высокого риска заражения территории. Во время предварительного осмотра выявлены признаки сыпного и возвратного тифа, холеры. Простите, для более точного прогноза нужен тщательный осмотр, времени было немного. Далее, почти треть из выживших имеют старые боевые ранения с ненадлежащим уходом и риском развития заражения крови. То есть, нуждаются в хирургическом пособии. Все пленные крайне истощены, причём это не процесс последних дней пребывания в эшелоне, это многомесячный процесс. Есть признаки цинги, пелагры. В большинстве своём это малограмотные крестьяне, полагаю, из глухих провинций Турции. Среди выживших девять офицеров, остальные мертвы. Вольнонаёмный Пронькин доклад окончил, — я снова встал по стойке смирно, хотя при моём внешнем виде полного вахлака в грязном рубище, что было несколько часов белым халатом, это выглядело по-клоунски. Но никто из присутствующих не засмеялся, лишь в тишине ветер донёс от санпропускника так надоевшее за сегодняшний день: «Алла…!»

Губернатор задумчиво перевёл взгляд с меня на молчавшего всё это время Вяземского и только хотел что-то сказать, как из рядов чиновников и полицейских позади него разнёсся тихий ропот. Плотная толпа подхватила вал шепотков и, будто по мановению руки, расступилась, а полицейские поспешно изобразили две шеренги, чтобы пропустить идущего в сопровождении адъютанта довольно высокого крупного телосложения статного мужчину лет около пятидесяти с седыми усами а-ля-Кайзер Вильгельм на овальном бледном лице.

Я замер, боясь пошевелиться. Неужели… Левое предплечье горело огнём, который медленно переползал на плечо, затем на шею и заставлял напрягать мышцы спины. Такого при контакте с Ремесленниками и Странником не было. Неужели Демиург? Удача идёт в руки сама. Горячая волна коснулась затылка и ударила в мозг, смывая мгновенной волной все сомнения. Нет…не Демиург, но Гений, да ещё в сопровождении не менее двух Ремесленников!

Одет он был в однобортную тужурку цвета хаки с Георгиевским крестом в петличке и генеральскими погонами, на которых отчётливо были различимы короны и вензеля императорского дома Романовых. Голова его была непокрыта, высокий лоб и глубокие залысины придавали принцу облик незаурядного мыслителя. Взгляд вызывал неприятное чувство и был направлен словно сквозь меня, представлял собой великолепный образчик безразличия. Тем не менее голос принца выражал довольно живой интерес к происходящему:

— Николай Васильевич, не мог не вмешаться, несмотря на нашу с вами договорённость, — мягкий тихий баритон принца заставлял прислушиваться к каждому его слову. Похоже, этот человек привык говорить вполголоса. Такие персонажи не кричат, а слова их принято выслушивать на цыпочках.

— Ничего не имею против, ваше Императорское Высочество, — поклонился губернатор, отступая немного в сторону. Порыв проказливого ветра в лицо заставил принца слегка прищуриться. Остальные замерли, не сводя взглядов с принца Ольденбургского, что собственной персоной решил вместе с комиссией посетить наш…гадюшник.

— Я невольно стал свидетелем доклада этого интересного молодого человека и мне захотелось задать ему несколько вопросов. Информация из первых рук, знаете ли, важнее порой десятков реляций и чиновничьих отчётов. Не так ли, Николай Васильевич?

— Не смею спорить, Александр Петрович, — губернатор снова поклонился, обозначив лицом всепоглощающее внимание и заинтересованность.

— Итак, юноша. Мне показалось, или вы, делая доклад, не скрою, краткий и довольно всеобъемлющий, не сказали всего, что хотели?

— Э-э-э, ваше Императорское Высочество, простите, я полагал, что мои мысли, выводы и эмоциональная оценка происходящего не так важны для комиссии, как необходимые для планирования дальнейшей помощи цифры.

— Позвольте мне решать, господин Пронькин, что важно, а что нет для комиссии! Считайте, у вас своеобразный карт-бланш на выражение мнения. А цифры оставьте тем, кто с ними лучше обходится. Вы ведь понимаете выражение «карт-бланш»?

— Я понял, ваше Императорское Высочество, и всецело осознаю меру ответственности. Извините, но есть одна маленькая просьба, — обращаясь к принцу, я краем глаза поймал нахмурившееся лицо губернатора и его как бы невзначай тронувший губы указательный палец. Но какой-то бесстрашный чертёнок дёрнул меня изнутри, и я подмигнул Протасьеву, заставив его брови поползти вверх. Ольденбургский, если и заметил мою невинную эскападу, виду не подал.

— Изложите…

— Покорнейше прошу вас приказать уважаемым господам — членам комиссии отойти на два метра от меня. И сами поостерегитесь. Я только что от вагонов, из самого очага скверны. Ветер, конечно, всё больше в мою сторону дует. Но на вас ни халатов, ни масок. Для вшей ведь всё одно: что Император, что сапожник, — произнося эти слова, я был предельно осторожен и не отрывал взгляда от лица принца ни на секунду, — ваше высокоблагородие, — обернулся я к Вяземскому, — было бы неплохо подготовить для членов комиссии халаты, маски и наволочки на сапоги.

Иван Ильич кивнул и быстро зашептал на ухо Демьяну, не отрывая взгляда от нас с принцем.

— Что ж, это будет вполне предусмотрительно. Николай Васильевич, будьте любезны, распорядитесь, — губернатор что-то вполголоса сказал полицмейстеру. Вскоре масса сопровождающих пришла в движение, деликатно отсекаемая цепью полицейских. Рядом с принцем остались лишь его адъютант и губернатор. Я же, отметив, что высокопоставленные собеседники остались там же, где и стояли, сам отступил на шаг, невольно заставляя отодвинуться