– На Кузьмичева? – с некоторым испугом переспросила молодая женщина. – На Кузьмичева… Что-то очень знакомое.

– Есть один такой богатый человек.

– Нет, – отрицательно повертела головой Марина. – Не помню…

Архипов сошел с аллейки на траву, сорвал нежные, голубого цвета колокольчики, отдал собеседнице.

– Спасибо, – тихо произнесла она. – Мне давно уже никто не дарил цветы. – И поинтересовалась: – А как вы сюда попали?

– Не помню, – пожал тот плечами.

– Я, знаете, тоже… Такое ощущение, что была когда-то жизнь, потом она вдруг оборвалась. И теперь живу как по чистому листу.

– Я примерно в таком же состоянии. Была когда-то жизнь, и я ее забыл. Теперь вот тоже пытаюсь жить по-новому. Хорошо, что встретил вас.

– Да, хорошо, – согласилась Марина. – Будем вместе пробовать жить.

Виктор Сергеевич выглядел помолодевшим, бодрым, уверенным. Чуть ли не влетел в кабинет Кузьмичева, вскинул в возбуждении руки, словно встретил долгожданного родственника.

– Дорогой Сергей Андреевич, за вами не уследишь! Что ни день, то очередной сюрприз.

Кузьмичев вышел из-за стола, холодно обменялся с гостем рукопожатием.

– Что привело вас с такой восторг?

– Ну как же! – Виктор Сергеевич рухнул на диван. – Не успели вы завоевать Москву, как решили стать хозяином сибирского алюминия!

– С чего вы взяли? – Сергей постарался скрыть удивление.

– Донесли добрые люди. А вернее – друзья. У меня ведь друзей, дорогой Сергей Андреевич, как грязи. На каждом шагу. – Гость дотянулся до бутылки с водой, отпил прямо с горлышка. – Ничего, что я так?

– Пожалуйста.

– Спасибо, – Виктор Сергеевич сделал еще пару глотков, выбросил пустую бутылку в мусорную корзину. – Каковы успехи у дорогого Константина Ивановича? Он ведь сейчас в Сибирске?

Сергей присел рядом с ним, положил руку на спинку дивана.

– Вы за этим ко мне пришли?

– Не только.

– Зачем еще?

– Расскажу чуть погодя. А сейчас мне хотелось бы понять вашу многоходовку в отношении алюминия. Если не возражаете, конечно.

– Возражаю.

– Вы перестали мне доверять?

– А я вам никогда и не доверял. Вы, наверно, забыли последний наш разговор.

– Я, дорогой мой, ничего не забываю. У меня очень хорошая память. Просто иногда я не обращаю внимание на разные людские глупости.

Они в упор смотрели друг на друга. Наконец Виктор Сергеевич хлопнул ладонью по колену Кузьмичева:

– Можно вас попросить?

– Не соваться, куда не следует?

– Именно. Вам мало, что пришили Окунева?

– Кто пришил?

– Да уж не я, батенька… Вам виднее, кто пришил.

– Мне действительно виднее, – спокойно ответил Кузьмичев, не сводя с него глаз.

– Вот и довольствуйтесь тем пирогом, который уже отхватили. Иначе подавитесь.

– Я, Виктор Сергеевич, стараюсь жить по принципу: втыкай глубже, бери больше, кидай дальше. Пока летит – отдыхай.

Гость рассмеялся, снова ударил собеседника по коленке.

– Вы мне все больше и больше нравитесь. И я не хочу больше играть с вами в темную. Давайте откровенно?

– Попытаюсь.

– С сегодняшнего дня я оставляю игру с Грязновым…

– Почему? – усмехнулся Сергей.

– Не вижу перспективы. Совдепия. Мозги не те… – Виктор Сергеевич постучал пальцем по своей голове.

– А от Маргеладзе?

– Что – от Маргеладзе? – насторожился Виктор Сергеевич.

– От Маргеладзе не собираетесь уходить?

– А я к нему и не приходил.

– У меня другая информация.

– Значит, плохие у вас информаторы.

– Может быть.

– Не может, а точно… Стараюсь с первых своих шагов держаться подальше от кавказцев… В данной ситуации именно вы представляетесь мне наиболее привлекательным партнером. Особенно учитывая ваш интерес к сибирскому алюминию.

Кузьмичев рассмеялся:

– Спасибо. Ну и во что мне обойдется ваше судьбоносное решение?

Тот вскинул брови, засмеялся в ответ:

– Ваш отказ обойдется значительно дороже.

– Звучит как угроза.

– Совет.

Кузьмичев помолчал, обдумывая услышанное, достал из буфета бутылку виски, две рюмки.

– Обмоем наш союз? – поинтересовался Виктор Сергеевич.

– Да нет. Скорее, расставание. Я ведь, дорогой Виктор Сергеевич, однажды указал вам на дверь, вы не поняли. Сейчас я этого делать не буду. Я просто попрошу вас оставить меня и моих людей в покое.

– Даже так?

– Именно так. Выпьем и расстанемся.

Кузьмичев поднял рюмку, чокнулся с Виктором Сергеевичем.

– До лучших, как говорится, времен.

– Не передержите.

– Постараюсь…

Виктор Сергеевич с прищуром посмотрел на Сергея, чмокнул сочными губами.

– На прощание я хочу выразить вам особую благодарность.

– Мне? Благодарность? – удивился Сергей. – За что? В чем я ошибся, что вы меня хотите отблагодарить?

– Вы не забываете своих бывших подчиненных, проведываете их.

– Имеете в виду?..

– Да, я имею в виду именно Марину. Но можно еще один совет?

– Нет, – жестко ответил Сергей.

– И все-таки будьте, дорогой друг, осторожнее. Прошу как старший и опытный товарищ.

Виктор Сергеевич опрокинул рюмку и быстро направился к выходу. Остановился, поднял предупреждающе палец:

– И еще… Искренне жаль вашу дочь. Мать в тюрьме, вы – вообще как бы не при чем. Получается, круглая сирота при живых родителях. Очень жаль.

Сергей стоял в телепавильоне, со стороны наблюдал за происходящим в студии.

Нину Пантелееву проводили к месту ведущего, усадили рядом. Василий Петрович подошел к ней, стал терпеливо и подробно что-то объяснять. Нина, бледная, бесстрастная, сосредоточенная, молча слушала его, иногда кивала.

Моложавый ведущий в свою очередь тоже о чем-то предупредил гостью, посмотрел на наручные часы, крикнул режиссеру программы, находящемуся наверху за похожим на витрину огромным стеклом:

– Иван, мы что-то не слишком спешим! Через три минуты эфир!

Тут же прозвучал голос режиссера, усиленный динамиками:

– Внимание! До эфира остается три минуты!