– Выглядит так же, как тогда, когда я его оставила, – сказала волчица. – Такой же серый и мёртвый.

Она остановилась, понюхала воздух и повернула направо. Ведьма нахмурилась, но последовала за ней и вскоре поняла, что они направляются на юг, к остаткам каменного фундамента. Волчица бежала впереди, пробираясь через заросли, пока не вышла на поляну, где тяжело села и склонила свою большую косматую голову, словно в знак почтения.

Ангербода подошла к волчице сзади, стянула капюшон и встала рядом с подругой, тяжело опираясь на трость.

– Они жили здесь, – тихо произнесла она. – Сколько времени утекло с тех пор.

– Так оно и было, – сказала волчица, повернув голову, чтобы посмотреть женщине в глаза. – Ты вспомнила?

– Больше, чем раньше, но мне хотелось бы вспомнить полностью.

Ведьма крепко зажмурилась. Она преодолела чувство вины за судьбы жителей Ярнвида, но это не означало, что ей удалось избавиться от всех своих сожалений. Теперь, стоя здесь, в развалинах, и зная в своём сердце, откуда они здесь взялись и кем она была прежде, у Ангербоды не получалось не думать снова и снова о том, как всё могло бы сложиться… Если бы она не ушла… Или если бы кто-то из Ярнвида ещё жил здесь, когда она вернулась…

– Интересно, каково это, – прошептала она, – когда есть к кому возвращаться.

– У тебя есть к кому, – напомнила ей волчица.

– Ты о Локи? – Женщина отвернулась и сплюнула. – Мой дом больше не принадлежит ему. Если он будет там, когда мы доберёмся…

– Успокойся. Я говорю не о нём, – сказала волчица, закатывая глаза. – Я о твоей Охотнице. Не надо делать вид, будто тебе не к кому вернуться домой, потому что, скорее всего, она поняла твоё послание и покинула богов в тот самый миг, когда окончились похороны Бальдра, чтобы поспешить сюда. И если Локи действительно искал убежище в твоей пещере и случайно пересёкся с ней, то сейчас она как раз может бить его головой о скалу. Ну не прекрасная ли мысль?

Ангербода почувствовала, как жар приливает к лицу, и уже собралась ответить, но тут сзади налетел порыв ветра. Они обе обернулись и увидели, как опустившийся на землю сокол меняет облик и становится человеком, одетым в плащ с перьями.

Её первой мыслью было, что это Фрейя, и ведьма открыла рот, чтобы сказать ей, чтобы она убиралась, но, когда фигура обрела очертания, оказалось, что это Фригг в своём прекрасном платье, с причудливо уложенными тёмными волосами и золотой лентой вокруг головы.

У неё было красивое, но изборождённое морщинами лицо, она была ниже и стройнее Ангербоды. Во всем её облике сквозило что-то суровое. Хотя, возможно, так просто выглядит женщина, только что потерявшая сына.

Колдунья прекрасно знала, каково это.

Полагаю, что моё защитное заклинание больше не действует, раз уж она смогла найти нас здесь.

– Твоя дочь, Хель, провозгласила, что, если все во всех мирах будут оплакивать Бальдра, он сможет вернуться из её царства, – произнесла Фригг, и её строгое лицо приняло решительное выражение. – Мы, боги и богини, разошлись по всем Девяти Мирам, чтобы разнести эту весть. Прольёшь ли ты слезу о нём, чтобы мой сын вернулся ко мне?

Ангербода и волчица молчали.

– В одной из пещер асы встретили старуху, которая отказалась оплакивать Бальдра, – продолжила Фригг, и её покрасневшие серые глаза сузились, когда она сделала несколько шагов к ним. – Вместо этого она сказала: «Пусть Хель оставит себе то, что ей причитается». Фрейя заподозрила, что это была ты, Железная Ведьма Ангербода, поэтому я пришла поговорить с тобой сама. Как мать с матерью.

– Это была не я, – ответила колдунья, – но я так долго оплакивала потерю своих собственных детей, что у меня не осталось слёз для твоих. Так что теперь у вас есть двое, кто не будет скорбеть по Бальдру.

– Трое, – добавила волчица, хоть Фригг её и не слышала.

Асинья закрыла глаза, словно от удара, и снова открыла.

– Разве ты не хотела бы, чтобы кто-нибудь сделал то же самое для твоих сыновей?

– Если бы слезами можно было спасти моих детей от их судьбы, я заставила бы плакать все миры, – горько произнесла Ангербода через мгновение. Одна слеза скатилась по её щеке, и она поспешно вытерла её. Волчица тоже прослезилась. – Что ж, дело сделано. Но я горевала не только по Бальдру.

– Этого достаточно, – сказала Фригг. – Благодарю.

Её взгляд на мгновение задержался на ведьме и её спутнице, но затем она снова надела плащ из перьев сокола и улетела.

– Похоже, Локи твёрдо стоит на своём, – заметила волчица. – Он явно хочет, чтобы Бальдр остался мёртвым.

– Пусть Хель оставит себе то, что ей причитается, – пробормотала Ангербода, и внезапно мысль о том, что кто-то ударит Локи головой об скалу, показалась ей не такой уж приятной. Она встряхнулась, не желая сильно об этом задумываться, и добавила:

– Моё жилище совсем недалеко отсюда.

– Я знаю, – ответила волчица. – Веди нас.

Они молча пошли по лесу, пока не добрались до пещеры. Сердце ведьмы болезненно сжалось при виде пустой поляны и заброшенного огорода – и затем пропустило удар, когда она увидела, что дверь приоткрыта. Из дыры над очагом не поднимался дым и внутри не было видно света, но она знала, что у неё гость.

– Побудь здесь, – попросила Ангербода волчицу и двинулась вперёд.

Войдя внутрь, она обнаружила Локи, развалившегося в кресле.

Он смотрел на пустой очаг с таким выражением, как будто уже умер: зелёные глаза остекленели, изуродованный шрамами рот сжался в тонкую линию, локти лежали на подлокотниках кресла, а длинные тонкие пальцы сплетены, будто в задумчивости. Его тёмно-зелёная асгардская туника была грязной и порванной, а гладкое лицо выглядело измождённым.

Как долго он сидел здесь без огня, без еды? Ангербоде было всё равно.

Поднял голову, он увидел её и с широко раскрытыми глазами вскочил с кресла.

– Они сказали, что ты мертва, – почти прошептал мужчина. Он потянулся к ней. – Бода, я искал, но… мне сказали, что ты… и я поверил, как дурак.

– Да, поверил, – бесстрастно произнесла колдунья. Справедливости ради, Скади скорее подожгла бы себя, чем сообщила Локи, что его бывшая жена на самом деле жива, а Фрейя и Один и сами недавно узнали.

Тем более у Одина, вероятно, были свои тайные причины не бежать прямиком к кровному брату с этими вестями. Да и что бы изменилось, знай Локи, что я жива?

Однако это не имело никакого отношения к чувствам Ангербоды к нему, и она лишь уничтожающе смотрела на него, пока он не поник под её взглядом.

– Я убил Бальдра, – слабо сказал Локи. Он рухнул обратно в кресло, руки его дрожали. – Убил, а потом не стал плакать по нему, поэтому он остался с Хель. И теперь асы жаждут моей крови.