Грек густо покраснел, хватая ртом воздух, и безвольно уронил руки вдоль тела.

– Ванька! – окликнул Андрей толмача, зачарованно пялившегося на груду золота на столе. – Беги за Кузьмой! Скажи, греку плохо. Да, сундучок мой неси скорей, тот, который с большим камнем на крышке.

Толку от Кузьмы – как от козла молока, еле держится на ногах, а туда же врачевать лезет. Пока Андрей перебирал таблетки, он закатал рукав, велел Ваньке держать пустой кубок, а сам чиркнул обеденным ножом по руке, открывая вену.

Простое средство помогло, грек пришел в себя, порываясь подняться из кресла, на котором он полулежал.

– Да сиди ты, – Кузьма не сильно торкнул больного по лбу, отчего тот рухнул обратно в кресло и более не пытался трепыхаться.

– Я разорен! Это конец! – только и мог причитать грек.

– Не ссы в кусты без нужды, – буркнул Андрей себе под нос, ссыпая золото в мешок.

Сумма проигрыша, спору нет, приличная, но не такая уж и большая для человека, позволяющего себе остановиться в элитном каструме, тьфу ты, в караван-сарае.

Грек тем временем оклемался, продолжая негромко скулить. Глядя на жалкое подобие человека, Андрей проявил благородство, заявив, что может помочь. На определенных условиях. Все просто – грек отныне будет вести дела от своего имени, но на средства князя. А долги свои он сможет уплатить золотом, что Андрей ему сейчас вернет. Только расписку написать придется. Грек нехотя согласился. А что ему еще оставалось делать? Не по миру же идти.

На следующий день Андрей отправился посмотреть товары на местных рынках. Мужики его вчера так нажрались, что только Лука Фомич мог сопровождать князя да Третьяк, коему пить не полагалось по определению. Мал еще сидеть с ближними князя за одним столом.

Андрея интересовали селитра и порох. После долгих поисков он нашел, что искал. Качество товара вполне устраивало Андрея, и воевода с торговцами ударили по рукам, отправившись к базарному чиновнику, взимавшему пошлины со всех сделок, совершенных на базаре. Но прежде товар взвесили на весах, где каждая гиря имела тамгу. Разумеется, что за взвешивание пришлось заплатить в казну эмира. Затем в специальную книгу, выданную воеводе еще на таможне, внесли запись о совершенной сделке и о сумме, уплаченной Лукой за товар. На тару, стоимость которой не входила в цену продажи товара и купленной отдельно, за что опять взяли пошлину, поставили печати и товар отправили на портовый склад, выдав воеводе бирку. Кстати, за аренду склада придется платить отдельно. Местная власть неплохо устроилась, собирая налоги с торговцев.

Андрей глазел по сторонам и так, наверное, и не заметил бы хвоста, таскающегося за ними, если бы не Третьяк, обративший внимание на двух мужчин в черных свободных одеяниях из верблюжьей шерсти и расхлябанных чарыках[85].

Интерес к иноверцам вполне естественен, из воеводы купец, как из Андрея – папа римский. Остановились в самом дорогом караван-сарае, на продажу, можно сказать, совсем ничего не привезли, шляются по базарам, совсем не интересуясь традиционными товарами. Подозрительные торговцы.

Они еще побродили по базару, скупая медную, бронзовую утварь. Купили с полдюжины чугунных сковородок, затем в ювелирной лавке Андрей выбрал подарки своим женам. Лука Фомич также расщедрился на ожерелье для своей Клары. В лавке с готовым платьем Андрей приобрел несколько ферадже, в которых щеголяли османские женщины. Третьяк заглянул в лавку обувщика, подобрав там себе ярко – красные месты[86].

Перекусив в забегаловке, находящейся во внутреннем дворике рынка, князь, заказав себе кофе, стал дожидаться продавцов меди и сукна. Воевода налегал на ширу. Третьяка князь отправил за зубочистками – мисвак[87].

Главный бадждар[88]не обманул, за приличный бакшиш, он пообещал свести воеводу с потенциальными продавцами, торгующими оптом, и свое обещание налоговик выполнил честно. Купцы появились практически одновременно. Воевода стал договариваться о покупке кастамонской меди, а Андрей вел переговоры о покупке партии камлота. Сукно не местное, как ни странно, привозят его из Кафы, но в Кафе сейчас свирепствует чума.

Андрей условился, что сукно доставят для предъявления бадждару, и там же внесут в книгу запись о сделке и произведется расчет с продавцом.

Медь доставят сразу на портовый склад, где ее взвесят на весах, а налоговик прибудет туда, чтобы зафиксировать сделку и собрать пошлину.

И тут случилась беда. Плохую весть принес портовый мальчишка, отправленный к воеводе с вестью сторожей навы. Не найдя воеводы в караван-сарае, парень кое-как сумел объясниться с Булатом, маявшимся похмельем. Татарин прихватив с собой мальчонку, рванул на поиски Андрея и воеводы.

– Фыркату[89]на берег вытащили, руль и паруса на берег, в город снесли, а сторожу стража увела, – зачастил пацан, стараясь побыстрее все рассказать.

Воевода бросил мальцу монетку, парень на лету поймал ее, сразу спрятав серебрянный аспр за щеку.

– Что делать будем? – спросил Андрей.

– Не знаю, – развел руками Лука.

– Нужно что-то делать, – князь старался не показывать свою растерянность, но получалось плохо.

– Тут думать надобно, – сделал заключение воевода, запустив широкую длань в бороду.

– Надо, – согласился Андрей. – Но и разузнать подробности не мешало бы. Ты, вот что, – обратился он к Третьяку, – сгоняй в порт, посмотри все ладом, да к нашим на корабль загляни. Поспрашивай поподробнее. Да, не забудь узнать, как там, ладно ли все?

Парень тут же убежал выполнять повеление государя. Следом за ним увязался пацаненок, довольный свалившимся на него богатством.

– Слушай, Булат, а твой Ибрагим не может нам помочь? – князь обратился к татарину с вопросом.

– Чем?

– Узнал бы, в чем причина?

– Погоди, государь, – воевода остановил князя. – Сначала дождемся Третьяка. Послушаем, а потом и решать станем.

– Да, – согласился Андрей с доводом своего воеводы. – Подождем.

Пока ждали Третьяка, появился купец с сукнами, Воевода ушел оформлять сделку, а Андрей с Булатом отправились на невольничий рынок. Этот невольничий чарши находился не очень далеко, в нескольких кварталах от них, на перекрестке нужно свернуть направо, так как налево находился рынок лошадей и верблюдов. Там же на перекрестке стояла лавка, куда Андрей не подумал зайти, если бы не Булат, собиравшийся купить целебное средство для верблюдов. В княжьей вотчине какой только живности не было, был и верблюд, и даже не один.